— Что с ними будет, когда ты умрешь?
— Понятия не имею. Никогда не задавался вопросом, что будет без меня с моими инструментами. Скорее всего, им придется думать своими мозгами.
— Ты можешь их отпустить?
— Допустим…
— Сделай это. И постарайся, чтобы они как можно больше походили на себя прежних. Тогда ты окажешься на костре уже мертвым. А брат Бруно помолится об облегчении твоей участи. Он, знаешь ли, почти святой, у него может и получиться.
— Не вижу для себя особой разницы, — устало пожал плечами Зигфрид, — но так и быть, сотворю напоследок благое дело…
* * *
— Вот такая поучительная история, — подытожил Курт краткий пересказ признания малефика. — Знаешь, почему я рассказал все это при тебе, Петер, хоть немалая часть сих сведений не предназначена для широких масс?
Студент, зашедший полчаса назад поделиться радостью, что Ханна окончательно пришла в себя и ее больше не требуется поить святой водой для поддержания рассудка в ясности, смущенно поерзал на табурете.
— Потому что я читал кое-что из тех самых трактатов, — пробормотал он, не поднимая глаз. — Только я и сам понял, майстер Гессе, что с такими вещами связываться не стоит, поверьте. Я… — Мюллер сглотнул, привычным жестом сплел и расплел пальцы и все же поднял взгляд на собеседника: — После одной книги я задумался было о чем-то таком. Там шла речь об исцелении смертельных болезней, тех, от которых медицина не знает средства. При помощи ритуалов. С жертвой, конечно, но обычно в качестве жертвы указано животное… и кровь пациента. Я читал ее три недели, медленно, внимательно… Запоминал, обдумывал… А потом дошел до последних глав, где описывались самые сильные ритуалы, способные чуть ли не с того света вернуть, если сразу провести. Только жертва для них — человеческая. Ребенок. Младенец. И… я не смог больше эту книгу в руки даже взять. Как представил… — студента заметно передернуло при воспоминании. — Так что обо мне не беспокойтесь, майстер Гессе. Меня ловить вам не придется, — закончил он с немного нервной улыбкой.
— Это, несомненно, радует, — усмехнулся Курт. — Хотя читать подобные книги вообще-то запрещено, о чем ты не мог не знать.
— Знаю, конечно, — понурился Мюллер. — И понимаю, почему так. Вы меня арестуете за это, майстер Гессе? — он вскинул голову и посмотрел Курту прямо в глаза.
— Ad imperatum — следовало бы, — чуть усмехнулся инквизитор. — Но ты оказал неоценимую помощь следствию, чем с высокой вероятностью спас несколько жизней. Это primo. Secundo, ты проявил похвальную сознательность и крепость духа, не поддавшись искушению обрести сверхнатуральную силу, коей не наделен от рождения. И tertio, ты показал весьма достойные способности к анализу фактов и извлечению из них верных выводов. Conclusio: не хочешь подумать о сотрудничестве с Конгрегацией на постоянной основе, Петер?
— Там весьма неплохо принимают толковых студентов, — с легкой усмешкой заметил молчавший до сей поры Бруно. — Даже недоучившихся.
— Я… не хочу… бросать ун-ниверситет, — выдавил наконец Мюллер.
— И не надо, — отмахнулся Курт и протянул студенту короткий незапечатанный свиток, внизу которого красовались подпись и оттиск Сигнума. — Но если пожелаешь чем-то помочь, можешь явиться в любое отделение Конгрегации и показать вот это. Мои рекомендации кое-чего стоят.
Мюллер нервно прыснул, пробежал глазами по четким строчкам и бережно свернул документ.
— Спасибо, майстер Гессе. Думаю, когда-нибудь мне это пригодится.
Брачный сезон
Автор: Александр Лепехин
Краткое содержание: в жизни каждого юноши наступает такой момент, когда пора. А что делать, если пора ликантропу?
Зыбкий мартовский ледок, упавший на лужи ввечеру, чуть хрустел под лапами, и жаркое дыхание, схватываясь морозцем, разлеталось снежными искорками в неверном свете факелов. В остальном — огромный волк сидел молча, и это слегка нервировало стражу. Но только слегка. Тут ко многому привыкли.
Долго ждать не пришлось. Дверь из хозяйского покоя скрипнула — еле слышно, а чуткому уху достаточно. Вполне возможно, кстати, что именно на чуткое ухо этот скрип и был рассчитан. Волк привстал и облизнулся в нетерпении.
Фигура, выскользнувшая из теней, выглядела человеческой — но только выглядела. Культура движений, запахи, еле уловимая энергия скрытой угрозы — все это заставляло шерсть на затылке дыбиться. Губы против воли поползли вверх, обнажая слегка искривленные даги клыков.
— Ну-ну, mon сher, — вымолвил барон Александер фон Вегерхоф, собственной персоной. Особый агент Конгрегации, уникальнейшая личность как среди служителей церкви, так и среди своих «собратьев» — стригов. Он подошел неспешно, не выказывая ничего, кроме сдержанного любопытства. И ожидания. — Здравствуй. Добро пожаловать.
Волк совсем по-человечески кивнул, а затем зажмурился, сдавленно, болезненно взрыкнул… И начал оборачиваться человеком. Мужчиной. Молодым парнем, если уж совсем точно. Полностью обнаженным, к слову, но и не думавшим покрываться цыпками от холода. Налетевший сверху ветерок вкрался в покрывавшие грудь, бедра и предплечья волосы. Совершенно не похоже на волчью шерсть, отстраненно подумал Александер, осматривая гостя.
Последней претерпела метаморфозы морда ликантропа. Видимо, так и было задумано: из широченной пасти во вполне человеческую ладонь с плевком полетело что-то тяжёлое и металлически поблескивающее.
— И вам здрасте, — буркнул Макс Хагнер, а это был, естественно, он, ища взглядом, обо что обтереть Сигнум. Стриг улыбнулся и протянул кружевной платок.
— Насколько я помню, у тебя была для этих целей сбруя выделки Фридриха. Карман под Знак, крепёж для ножен, ремни для дорожных сумок. А ты, значит, решил au naturel.
— Да тут недалеко оказалось, — отчего-то покраснел юноша. Точно не от мороза. Александер наклонил голову и улыбнулся еще шире, с пониманием. Наконец ликантроп не выдержал:
— Ну да, да… Слушайте, вы же в курсе…
— Vraiment (прим.: действительно, на самом деле (фр.)), один из моих голубей донес небезынтересные новости. Notre petit louveteau (прим.: наш маленький волчонок (фр.)) вырос, окреп… возмужал… — на последнем слове было сделано неявное, но ощутимое ударение. Хагнер покраснел гуще, а потом ощерился, чуть расставив ноги и подобрав кулаки к груди. Стражники, старательно игнорировавшие все предыдущее, напряглись. Бровь господина барона взмыла вверх.
— То есть, вот так, в духе Grèce antique (прим.: Древней Греции (фр.))? Не мое развлечение, предупреждаю сразу. Да и ты здесь, я убежден, не за этим. И не потрясай так грозно своим baculus (жезл, скипетр (лат.)) — не та аудитория.
Макс выдохнул, опустил плечи, а затем с кривой, неловкой усмешкой развел ладони по обе стороны упомянутой части тела:
— Собственно, в этом и проблема. Меня с неутолимой силой потянуло… в леса. У волков начался период семейных игр, — взгляд парня затуманился, устремился куда-то сквозь стены, сквозь города, поля и холмы, — и я услышал их песни. Они так звали…
— Так чего же не пошел? — вкрадчиво прошелестел стриг, внимательно изучая лицо собеседника. Тот вздрогнул, пришел в себя и насупился.
— Так нельзя. Я — человек, — сказано было веско, с нажимом. — Несмотря ни на что. А человеку с животным… Это богопротивно и против сути!
— Вот за эту мысль и держись, — неожиданно серьезным тоном поддержал Александер. Глаза его сузились. — Ты действительно человек. И я человек. Только вера, искренняя вера в себя и в Него не дает нам поддаться тьме в наших сердцах. Молодец, mon cher, ты даже не представляешь, какой ты молодец. Но даже отчаянным молодцам нужна помощь, — взгляд аристократа снова обрел лукавство, а в голосе засочились медовые нотки, — которую я могу предоставить. Тебе же так сообщили?
— Майстер Хауэр говорил со мной, — пожал плечами ликантроп, — потом, как я понимаю, связался с академией, а через пару дней сказал, что меня ждут. Мол, у хорошего друга есть решение. А когда я понял, куда надо отправиться — угадал и «друга». Вы были в монастыре в том году, и запах…