— Эээ… Ыыы!
— Una bruja (прим.: ведьма (исп.)), колдунья, мудрая женщина нагадала мне, что я встречу в своей жизни настоящего caballero (прим.: рыцарь (исп.), буквально – «всадник») — истинного мужчину, — зачастила Джулия, — Но будет он не простым смертным, а un licantropo — человеком, обращающимся волком. И это ты!
Восторженный вопль чуть не оглушил Хагнера. Он даже втянул голову в плечи, а потом отвесил челюсть, не зная, что сказать. Наконец, когда излияния восхищений поутихли, «un licantropo» удалось перехватить нить беседы:
— Подожди, подожди… И тебе совсем не страшно? Знаешь, я как-то не привык…
— Не-а! — безапелляционно заявила девушка, вскакивая на ноги и устремляясь к кувшину с вином. — Я с детства любила слушать волчий вой. В нем всегда было что-то… манящее. Притягательное. А когда señor моего отца изловил одного — я полюбила пробираться к клетке, и мы сидели, смотрели друг на друга. Порой волк даже давал себя гладить…
Вздохнув, испанка протянула Максу вновь наполненную чашу, села на лежанку и похлопала ладонью рядом с собой. Не подчиниться было бы невежливо. Рассказ же следовал своим путем:
— В какой-то из дней я не выдержала и выпустила зверя, — слово отозвалось внутри, но Хагнер стиснул зубы и промолчал, — после чего в клетку посадили уже меня. Señor грозился выпороть, а отец похитил ключи и выпустил меня, словно того же волка. Пришлось бежать, и бежать далеко… — взгляд девушки затуманился. — Я прибилась к бродячим артистам, научилась жонглировать и владеть телом, выступая на канате. Потом вместе с ними перебралась в Италию, стала называть себя Джулией… Там и открыла в себе желание: дарить любовь и получать за это, — шаловливая улыбка, — знаки внимания, выраженные в серебре и золоте. Это, знаешь, как вторая натура, — снова улыбка, куда более хулиганская. Макс осознал, что ему нравится, как она улыбается — ему, только ему. Ну, в данный момент.
— Погоди, — уточнил он. — То есть, ты занимаешься этим по доброй воле?
— Конечно! — всплеснула та руками. — Во-первых, мне это нравится. Во-вторых, за это платят. В-третьих, я делаю доброе дело!
Не выпучить глаза стоило серьезных усилий. Видимо, на лице все же что-то отобразилось, поскольку девушка так же терпеливо, с пониманием пояснила:
— Ну вот, mira aqui (прим.: смотри сюда (исп.)). Ты пришел сюда, потому что у тебя звенят cojones (прим.: мужские гонады (исп.), буквально – «яйца») и в голове от этого полная mierda (прим.: дерьмо (исп.)). А я помогу тебе справиться с подобной неприятностью — и к тому же сделаю счастливым. И умений в этом деле мне не занимать, поверь… — нежные, но сильные руки снова обвились вокруг шеи Макса, и тот, не зная, что предпринять, промямлил:
— Но… Ты же видела, к чему это приводит. Я не хочу навредить. Верю, что ты сильна, верю, что ловка… Но я-то не человек. Точнее, человек, — напомнил он сам себе, — просто у меня есть una segunda naturaleza (прим.: вторая природа, вторая сущность (исп.)), — ага, вспомнилось-таки выражение из книг. Джулия рассмеялась и дунула ему в нос.
— Все-таки ты мужик. И как все мужики, страшно самоуверен. А может, — взгляд ее стал еще более глубоким, а одна из ладоней ловко скользнула ликантропу между бедер, — я и хочу, чтобы ты проявил tuya naturaleza segunda (прим.: твою вторую сущность (исп.))…
Ошарашенный, Макс не нашелся, что ответить. Его толкнули в грудь, и он распластался по лежанке, утонув в перинах. Губы девушки снова покрыли поцелуями его плечи, живот, спустились на бедра… Обхватили то, что составляло его мужскую суть. Пришлось вцепиться пальцами в покрывала.
— Порву же… — простонал юноша, ловя ртом воздух.
— Рви, — раздалось невнятное снизу, — оплачено. Барон был щедр, — снова пауза, звуки, вызывающие помутнение в голове, острые и горячие нити через все тело, волна, пульсация, ритм, — Вы с ним друзья?
— Мы с ним… Ооо… Как ты это… Мы с ним… ах ты, хулиганка! Да, да, да, друзья, о Боже!
Губы, пальцы, язык — все это работало слитно, совместно, как тело борца в поединке. Все движения и намерения были направлены на одно: извлечь зверя. Разбудить волка. Поднять тьму. Макс решил предупредить:
— Если… Если я обернусь. Я контролирую себя. Но могу не рассчитать силы.
— Не считай, — промурлыкали снизу. — Сейчас не то время и не то место. Ну же, сделай это. Я хочу!
Помолившись крепче, чем когда-либо, и попросив прощения у всех возможных святых, юноша приподнялся и положил ладонь на голову испанки. Та понятливо отодвинулась. Во взгляде посверкивали отблески от светильников — или то было жгучее любопытство?
Переход был на удивление легок. Словно зверь внутри только и ждал того, чтобы его выпустили наружу. «Ша! — пригрозил ему Макс. — Помни: я все еще человек! И я управляю тобой!» Волк подчинился. Он признал главного. Это внушало уверенность.
Джулия снова обошла его кругом. Ее запах усилился, дыхание очевидно сбивалось. Как она ни храбрилась, но заметно было: девушке не по себе. Ликантроп медленно приблизился и потерся мордой о ее бедро. Ладошка легла меж ушей.
— Ты понимаешь, что я говорю? — голос хозяйки стал тонким от волнения. Макс кивнул, потерся еще раз и лизнул кончиком языка предплечье. Испанка в ответ облизнула губы.
— Да… Да, я понимаю. Теперь я понимаю. Ты не просто lobo (прим.: волк (исп.)), ты un lobo grande (прим.: здесь – великий волк (исп.)). И знаешь… — теперь она говорила низко, хрипло, чуть ли не сбиваясь на шепот, — знаешь… Это безумно заводит!
Плавно, текуче, звериным движением Джулия опустилась на колени. Прогнув спину, она стояла перед Максом на четвереньках. Руки согнулись в локтях, голова ее опустилась на пол, на дорогой ковер — и теперь девушка искоса, с ожиданием во взгляде, смотрела на волка. Она звала. Она просила. Она требовала.
Осторожно переступив лапами, зверь подошел сзади. Язык снова вынырнул между клыков — и в воздухе, напоенном теперь уже не только женскими ароматами, прозвучал тоненький, чуть ли не жалобный стон. Еще. И еще. И больше Макс терпеть уже не мог.
Волчий вой снова раздался откуда-то сверху, но посетители борделя не обратили на него ровным счетом никакого внимания: подумаешь, кому-то из «коллег» вздумалось поиграть. И судя по торжествующим ноткам, а также по аккомпанементу из восторженных женских стонов и вскриков, шалость удалась…
***
Александер уже сидел внизу, в компании пары незанятых девиц. Видимо, травил какие-то байки времен своей жизни во Франции, старательно избегая стрижьей тематики. На спускающегося, пошатываясь, по лестнице Макса он посмотрел с искренним одобрением, но от беседы не оторвался. Лишь махнул рукой, приглашая сесть рядом.
— Ну что же, я вижу, fait ce qui doit être fait (прим.: сделано то, что должно было быть сделано (фр.)). С чем тебя и поздравляю, mon ami.
Хагнер с глупой улыбкой кивнул и упал на удобную, обитую мягким скамью. Соседняя барышня попыталась прижаться к нему, но барон предупреждающе, аккуратно ухватил ее за локоток.
— Не стоит беспокоить нашего юного друга. Он сейчас… не в той форме, — и незаметно подмигнул. Ликантроп ухмыльнулся и подмигнул в ответ. Лицо стрига вдруг слегка потемнело, и он, шуганув дам, придвинулся к юноше.
— Ты же почувствовал? — прошептал он. — Ты ощутил тьму внутри, когда это… произошло?
Подобравшийся Макс кинул взгляд по сторонам, а потом скупо, сдержанно кивнул. Александер нахмурился.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Я думаю, каждому дается по силам его, — серьезно ответил Хагнер. — Сегодня я не просто «гонял волка по лесам». Сегодня мне было хорошо… как никогда прежде. Но я знал, что делаю. И старался не навредить. Правда, она так стонала…
— О, я слышал, — игривый тон вернулся к барону, и он похлопал спутника по плечу. — Не бойся за Джулию. Она хорошая, умная и выносливая девочка. Поверь, она получила удовольствие. Насколько я в курсе, пожестче — это ее конек.
Стриг осклабился и покивал своим мыслям.
— А вот то, что ты прежде всего думал о самоконтроле — это assez bien, très bien (прим.: очень хорошо, весьма хорошо (фр.)). Вера в себя — помнишь? Именно из этого она и зарождается. Всегда помни: ты человек. Но даже человеку иногда нужно немного… или много тепла. Огня, я бы даже сказал, — лукавый взгляд Александера устремился наверх, и Макс невольно уставился туда же.