— Ты хочешь отомстить?
Алхимик смотрит на его правое предплечье, где, как оба знают, в специальных ножнах скрывается длинный узкий клинок, похожий на шило. Его взгляд похож на его, Шрётера, взгляд, когда тот смотрел на перстни отравителя.
— Нет. Уезжай из Швейдница — это все, о чем я тебя прошу.
Взгляд Хуго Шрётера тверд и решителен.
— Если я найду улики и арестую тебя, до суда дело не дойдет, информацию о тебе Совет засекретил. Против тебя любые действия бесполезны. Поэтому в этом деле об убийстве Мауенхайма я решил тебя не трогать.
Взгляд алхимика становится таким же твердым и острым.
— То есть, ты меня не трогаешь, а я исчезаю?
— Немедленно.
Их взгляды скрещиваются, и некоторое время между ними идет взаимная проверка истинности сказанных фраз. Как топаз и раухтопаз — их глаза противопоставляются друг другу. Первым отворачивается Шрётер. И уже отвернувшись, он заканчивает:
— Про тебя никто не знает. И не узнает. Уезжай.
Он встает и идет к выходу из «Ирмингарды», идет свободно и непринужденно, не опасаясь удара в спину. В спину его бьет взглядом алхимик, он же Робера Марлуа, торговец драгоценностями из Марселя. Только когда он исчезает в уличной суете, взгляд алхимика тускнеет и становится похожим на камни в его перстнях.
III. Rubedo
(Прим.: «Краснота», в алхимической традиции третья и последняя стадия магистерия, означающее конечное состояние первичной материи, состояние, возникающее при трансмутации исходной субстанции в золото на завершающих ступенях алхимического магистерия.
Процесс алхимического превращения металлов К.Юнг рассматривал как своеобразную «протопсихологию». В этом контексте трансмутация вещества – есть превращение собственной души, и алхимик – адепт личной мистерии. Если рассматривать психику с точки зрения содержания ее бессознательной части (включающей личное и коллективное бессознательное) и сознательной, то процесс индивидуации является интеграцией этих частей, ведущий (в случае успеха) к уникальной целостной личности.)
Хуго Шрётер стоял у окна штаба, всматриваясь в закат и вполуха прислушиваясь к разговорам вернувшихся с утренних постов сотрудников отделения. Обещаниями и угрозами удалось остановить богемских налетчиков, на раубриттеров натравили светские власти, и под угрозой силезско-саксонской карательной ратью фон Клуг повернул в свой замок. Реальным претендентом на наследство покойного оставался только Адальберт Бэй, который уже объявил, что вскоре пришлет своих людей принять имущество и связи Мауенхайма, а потом и сам появится в Швейднице, чтобы судить и наказывать своих новых «подданных». Власть Бэя уже признало полдюжины местных бандюг, в том числе — Топп из Нейссе…
— Герр Шрётер! — Бернд фон Нойрат радостно улыбается. — Вы были правы!
— О чем ты?
— Я расспросил наших агентов из окружения Топпа и изучил бумаги о нем, что хранятся в ратуше. Так вот, с месяц назад Топпа пару раз навещал странный чужак — мужчина, вроде бы торговец драгоценностями. А потом этого чужака видели на городском рынке Швейдница, и — представьте себе! — он кое-что продавал нашим горожанкам за бешеные деньги. И в числе этих горожанок он кое-что продал некой Магде Баумбах…
— Драгоценности? — Шрётер выглядит абсолютно спокойно, но внутри него все кипит.
— Драгоценности и косметику.
Шрётер отворачивается к окну, боясь, что его лицо его выдаст.
— Застежка в виде аметистовой бабочки?
— Думаю, да, — Бернд досадует, что не разузнал точно.
— Хорошо. Я разузнаю все завтра утром.
— Нельзя терять времени! — Бернд внезапно бросился к дверям. — Я найду его! Весь город переверну!
«Постой!» — хочется крикнуть Шрётеру, но он молчит.
Утром следующего дня он собирается особенно тщательно.
— Дорогая, я постараюсь вернуться побыстрее.
В глазах жены — безграничные любовь и доверие. В этот раз он целует ее в губы и уходит медленнее, чем обычно, ощущая на себе ее взгляд.
И только скрывшись от ее взора, он засучивает рукава и застегивает на предплечьях два клинка в ножнах.
По дороге в штаб он делает крюк и заглядывает в «Ирмингарду» — чтобы убедиться, что кое-кто не выполнил его просьбы.
— Я же сказал тебе, чтобы ты немедленно покинул Швейдниц.
— В моей профессии есть Tria Prima — «Три Начала», три алхимических первоэлемента, лежащих в основе всех веществ: это Ртуть, Сера и Соль. Я не могу покинуть город по трем причинам: Primo — я никому не подчиняюсь. Seсundo — по городу бегает бешеный молодчик, который меня разыскивает. Tertio — меня ищут и люди Могучего Петера, которым слил информацию твой парень. Ты бы подучил молодежь, не давал бы ей резвиться… У меня есть и Quarto… Но ее пока что я не назову.
Пожалуй, это самая длинная и доверительная фраза, которую Шрётер слышит от алхимика за все время общения. Даже в пыточной тот был более краток и лаконичен.
— Ты меня не понял, — медленно отвечает Шрётер. — Давным-давно я тебя ненавидел. Но сейчас мне нравится в Силезии. Я женат на красивейшей и добрейшей женщине, которую люблю и которая любит меня. У меня здесь дом. Так что я даже тебе благодарен… Силезия — хорошее место для стариков. Так что… — Шрётер медленно поклонился. — Пожалуйста…
Правая рука алхимика внезапно нырнула в левый рукав… задрала его и почесала запястье, как будто кожа внезапно зачесалась. Шрётер во время этого движения остался неподвижным, дернулся только его взгляд срисовав татуировку на левом запястье алхимика: крест, перевитый розой.
— Если ты здесь задержишься, будут трупы. Это мне повредит. Через пару лет я уйду в отставку. У меня прекрасная молодая жена. Я хочу спокойствия. Сейчас я не такой, как десять лет назад. Жизнь клонится к закату.
Под ногами их замяукала упитанная кошка, которую тут явно прикармливали и которая сейчас нуждалась только в человеческой ласке. Шрётер наклонился и почесал кошке за ухом.
— Ты для меня — в прошлом.
Некоторое время алхимик молчал, даже не смотрел на него, рассеянно барабанил пальцами по столу. Инквизитор узнал ритм и улыбнулся. Спустя несколько минут алхимик встал и направился к выходу. Сделав пару шагов, он остановился и не оборачиваясь, спросил:
— Ты вычислил меня вчера, вычислил меня и сегодня. Ты ведь знал, что я буду здесь? Почему?
— Интуиция.
Шрётер внезапно поднимается на ноги — одним резким, но плавным движением, и делает несколько шагов к стоящему алхимику. Теперь уже спина того не дергается ни на ноготь, и только лицо чуть повернулось, чтобы смотреть на инквизитора уголком глаза. Тот проходит мимо, и их взгляды пересекаются в последний раз, как Magnus Oculus, и в пересечении их рождается Истина.
— В Швейднице шесть ворот. К полудню очисти те, что ведут на юго-восток.
«В Нейссе, значит». — Что ж, он так и думал.
Шрётер кивнул и ушел. Что ж, они оба прошли проверку, и удара в спину можно было теперь не ждать…
— Где, черт побери, шатается Шрётер?!
— Был здесь, ушел домой.
Трампедах за прошедшие дни вымотался настолько, что вел себя почти по-человечески, даже ругался без особой энергии. Рухнув в свое кресло, он закрыл ладонями лицо и застыл на некоторое время.
— А тот неизвестный?
— Торговец из Франции, Робер Марлуа, — фон Нойрат также устал и здорово растерял свой энтузиазм. — Его бумаги в порядке, все пошлины заплачены, тут он проездом, ряд уважаемых горожан за него поручились… В общем — не наш клиент.
— Тупик, тупик… — Обер-инквизитор застонал, растер ладонями лицо и уставился красными от недосыпа глазами на подчиненных. — А ведь когда-то у Шрётера было настоящее чутье на малефиков, и я надеялся…
— Когда это было! — презрительно буркнул Бухмаер. — В итоге пришлось отдуваться нам, а сам он где-то отсиживался… У жены под юбкой!
Вупперман с готовностью издал подхалимский смешок. Трампедах закрыл глаза и откинулся в кресле, не отреагировав на откровенное оскорбление своего заместителя. Бернд фон Нойрат открыл было рот, чтобы возразить, но решил промолчать. «Тем более, — мелькнуло у него в голове, — может, они и правы?».