— Все еще подозреваешь ее?.. — осторожно спросил Бруно, пока Петер, шепча проклятия, разбирался с простынями и одеялами.
— Разумеется, — ответил Курт, — я на всякий случай подозреваю вообще всех вокруг. Но княгиня все равно не договаривает, — задумчиво протянул майстер инквизитор, — что-то есть такое, чего она не говорит. И, думаю, прямые расспросы тут не помогут. Как и допросы: не хочу быть предметом всеобщей ненависти и закончить нанизанным на вилы и обжаренным в бодром костерке местными крестьянами, — Курт поморщился, припомнив свое первое дело, — будем за ними следить.
— То есть?..
— То есть смотреть, чем занимаются княгиня и Людмила; постараемся обыскать вещи, может, и найдем там признаки малефиции. Также и эту комнату неплохо было бы обыскать: не хочу повторения случая с Маргарет…А в разговоре притворимся, что доверяем. Amici prope sint, sed adversarii sint propiores[31].
— Praemonitus, praemunitus[32], — резюмировал Бруно.
— Будем посменно следить за княгиней. И как раз сегодня, если нам повсеместно насчет дат смертей не солгали, должно произойти еще одно убийство. Так что сегодня пойдем втроем.
— Достаточно ли Силы?
— Еще нет. Но к празднику мы соберем сколько нужно, даже с лихвой!
— Да, тот чужак нам здорово помог своей смертью.
— Есть еще трое. Попробуем и их?
— Не сейчас, на прошлого немца ушло слишком много времени, а как раз его у нас сейчас нет. Действуем четко по плану и никакой самодеятельности!
Город затих, когда конгрегаты, ежась от холода, вышли на опустевшую дорогу перед теремом. Этой ночью умрет следующий и, если княгиня причастна, они узнают. Курт пока не представлял, как, но был готов к сражению в любую секунду. Все трое конгрегатов расположились на своих постах: Бруно притаился недалеко от покоев княгини, Петер — во внутреннем дворе, Курт же наблюдал за главным входом.
Мысли Гессе снова возвращались к погибшему инквизитору Гансу Келлеру. Он был довольно опытен и не смог распознать какую-то ведьму? А если и смог, тогда почему не послал за помощью? Был околдован? Вопросы, вопросы…
Еще не пробило полночь, как тяжелые двери терема отворились и на улицу вышла их главная подозреваемая. Узнать княгиню сначала оказалось трудно, так как она облачилась в серый, неброский тулуп, а голову замотала серым же платком, что прикрывал волосы. Хоть и наряд сложно было назвать княжеским, ровная, величественная стать походки никуда не пропала. На фоне грубой одежды особенно выделялись дорогие сапоги с позолоченными застежками, которые Святослава почему-то не догадалась сменить на простые деревенские пимы.
Княгиня направилась к воротам, а инквизитор уже прикидывал варианты, как бы незаметно перемахнуть через высокий частокол, но внезапно Святослава остановилась, не дойдя ворот пары шагов.
Пригнувшись и незаметно скользнув в тень, отбрасываемую теремом, Курт приблизился к женщине.
Святослава стояла, запрокинув голову, будто что-то высматривала в небе. Курт услышал ее шепот. Княгиня стояла на месте, не мчались по небу хтонические твари, не вылезали из сугробов демоны зимы, ничего не происходило, но инквизитор ждал с натянутыми, как струна, нервами, готовый в любой момент прервать ритуал. Не прекращая нашептывать, княгиня медленно вытащила небольшой мешочек.
Открыть его ей уже не дал Курт. Он в два прыжка оказался возле ведьмы и повалил ее на землю, сразу же зажав ей рот рукой, не дав возможности закричать. Княгиня сопротивлялась, но почувствовав холод кинжала на незащищенной шее, замерла.
— Вы сейчас встаете и мы спокойно идем в дом. Все делаете тихо, без фокусов. Это — понятно?
Взгляд княгини выражал все что угодно, кроме смирения, но она, сжав зубы, кивнула.
— Вы устроили засаду в моем собственном доме! — едва ли не шипела от ярости Святослава, когда Курт любезно (а, точнее, связав и предусмотрительно держа под локоть одной рукой, другой нащупывая четки во внутреннем кармане куртки) препроводил княгиню в терем, а Бруно с Петером, выбравшись из укрытий, присоединились к Курту, удивившись, что все настолько быстро произошло.