— Люди гибнут каждый день, — последовал ответ, — и, как правило, по собственной же неосторожности.
— Что ты имеешь в виду?
— Они начали забывать, кто их истинные господа.
— Князь мой, я сейчас говорю не о об этом…
— Я тоже, княгиня моя, — усмехнулся князь, и Святослава замолкла.
— Они начали забывать своих настоящих богов, свет мой, — продолжил князь, — и пора бы им об этом напомнить. Это я и считаю своей миссией.
Святослава обомлела, услышав эти слова. Она не могла поверить, что это говорит ее любимый муж. Неужели он?...
— Так ты… — с трудом выдавила княгиня. — Ты связан со всем, что происходит? С этими загадочными убийствами? Ответь же!
— А если и так? — князь резко поднялся и подошел к ней, пронизывающим взглядом глядя прямо в ее глаза. — То что? Они забыли наших настоящих богов, за что и поплатились.
— Ты можешь верить во все, что тебе вздумается, — княгиня с трудом сдерживала злость и разочарование, кипящие у нее в груди, — Но причем тут простые люди, которые умерли из-за тебя?
— Одним больше, одним меньше. Все ради нашей миссии. Я — князь этих земель и делаю, что посчитаю нужным.
— Ты убийца! — выпалила она, не выдержав и сорвавшись на крик. Голос ее звенел. — И не смей оправдываться! Все эти несчастные, что умирали, мучаясь от холода в предсмертных муках — на твоей совести, Вячеслав!
Князь не ответил. Он смотрел куда-то за спину княгини, что заставило ее обернуться.
В пылу ссоры они не заметили, как в покои вошла служанка с подносом еды в руках. Замешкавшись, переваривая услышанное, та замерла на пороге. Она все слышала.
Князь метнулся вперед раньше, чем Святослава смогла среагировать. Кинжал, который Вячеслав ловко вынул из ножен на поясе, прошелся поперек горла несчастной служанки так, что она не успела издать и звука.
Не дождавшись реакции княгини, которая так и застыла, прижав руки к губам и пытаясь сдержать крик, князь кинулся к двери, чтобы ее закрыть, но с другой стороны, как гром среди ясного неба, раздался деликатный стук.
— Князь Вячеслав, чужаки с нашими мужиками возвращаются из леса! И говорят, что целую толпу язычников привели!
Вячеслав застыл. Как и княгиня, которая лишь изредка переводила взгляд с Вячеслава на тело мертвой служанки и обратно, раздумывая, чего же от него ждать.
Князь лихорадочно соображал. Казалось, что он в ловушке… но он же князь. И это его земля.
Так он думал, пока не почувствовал, как холодная сталь коснулась шеи.
— Сознайся во всем, Вячеслав, — ледяным голосом проговорила княгиня. — Твои грехи слишком велики, но хоть попытайся очиститься.
Вячеслав, на лице которого подергивалась жилка, отпустил ручку двери, которую все еще сжимал в руке, он резко повернулся, так, что княгиня не ожидала, и, уклонившись от острого клинка, зайдя сбоку, сбил супругу с ног, с силой вдавив в пол её руку с ножом.
Княгиня попыталась вырваться, ударив князя ногами, тот выхватил меч и уже собирался было занести его над ней, как стражник, потревоженный странным шумом, все-таки взял на себя смелость ворваться в комнату. Он едва не упал, запнувшись о тело мертвой служки, но все же удержал равновесие. Однако в больший шок его повергли княгиня с ножом в руке на полу, волком глядящая на князя, и князь с перекошенным лицом, занесший над женой меч. Стражник тоже схватился за оружие, но замер в недоумении: на кого нападать?
Однако решить ему не дали, и Вячеслав, не придумав ничего лучше, оттолкнул стражника в сторону и кинулся прочь по коридорам терема.
Стражник же, опешив, в ступоре наблюдал, как княгиня, кашлянув, болезненно прижимала ладонь к животу, а по прекрасному темно-синему одеянию медленно расползалось темное пятно…
— Князь бежал? Но почему? — спросил Курт у Петера, когда тот, после непродолжительной беседы с высыпавшей на улицы гудящей толпой, взобрался обратно на лошадь. Конгрегаты въехали в город, мягко скажем, не спешащий засыпать.
— Говорят, он повздорил с княгиней…
— Так повздорил, что пришлось бегством спасаться?
— Возможно, — пожал плечами переводчик. — Ведь при этом он убил служанку и серьезно ранил саму княгиню.
— Ничего себе, — удивился Курт, хотя в свете последних событий полагал, что поразить его уже ничто не сможет. — Известно, куда побежал князь?