Свернули с главного тракта к виднеющемуся в сумерках постоялому двору и спешились.
Я дал молчаливому Емельяну указание найти конюха, чтобы занялся лошадьми. Передал ему поводья Мирабеллы, сам же с парнями вошел внутрь таверны.
***
Толстый трактирщик, сонно протирал грязным полотенцем кружку. Миловидная официантка в белом переднике, сметала длинной метелкой пыль и крошки между столами.
Хозяин таверны поднял на нас усталые глаза:
— Мест нет, — буркнул он и продолжил меланхолично натирать кружку.
— Эй ты, жирный боров, — опередил меня Дьяк, — Оторви свою потную задницу и подготовь лучший номер для княжича Миролюбова.
— Сказано же, нет номеров.
Тавернщик сделал еще пару витков тряпкой по, и без того, блестящей посудине и тут до него дошло.
— Ваша милость! — голос его вмиг сделался лебезящим, поросячьи глазки забегали по нам.
Он пытался понять, перед кем из трех ночных посетителей, в запыленных от долгой дороги плащах, ему нужно выказать свое подобострастие.
Наконец, заметив мою фибулу, трактирщик расплылся в елейной улыбке:
— Милсдарь, что же вы, как же так. Сию минуту, сейчас все организуем.
Он цыкнул на официантку. Та, закатив глаза, отставила метлу и продефилировала к лестнице.
Три похотливых мужских взгляда проводили стройные женские ножки, исчезнувшие за перилами второго этажа.
Я опустил глаза на все еще согнутого в поклоне трактирщика:
— Хозяин, сообрази нам пожрать
Толстяк ловко поймал пухлой рукой брошенную монету, попробовал по привычке на зуб:
— Будет сделано, милсдарь.
Он скрылся на кухне.
Я снял с ближайшего столика стул, перевернул его, дал знак остальным. Бойцы разместились за столиком, вытянули ноги, расслабляя после долгой езды.
Пару минут на кухне слышался звон посуды. Вскоре двери ее распахнулись и на пороге появился хозяин, с широким подносом в руках.
Вино, хлеб, жареная курочка. Он подошел с подносом к нашему столику.
— Извините, милсдарь, — виновато улыбнулся он за столь скудный ужин, — Больше ничего нет. Но, не переживайте, накажу кухарке, к утру приготовит вам завтрак не хуже чем в столице. Обещаю вы останетесь довольны.
Наверху раздался шум, стук дверей и недовольное ворчание.
— Какого черта нас подняли и гонят из номера посреди ночи? — возмущался чей-то мужской голос.
— Извините, господа, велено отдать этот номер другому постояльцу. Все вопросы к управляющему, — монотонно ответил ему женский голосок, принадлежащий, по-видимому, поднявшейся туда официантке.
— Где этот боров?! — пророкотал второй мужской голос, — Сейчас я научу его ценить покой постояльцев.
Заскрипели ступеньки.
Вниз, один за другим спустились двое. Поджарые, мускулистые, похожие друг на друга, как две капли воды, за исключением лишь того, что один был значительно старше другого.
Короткие седые волосы, торчащие ежиком. Небольшой шрам на левой щеке. Кожаный жилет, поверх белой рубахи с широкими свободными рукавами. Полуторный меч в заплечных ножнах и пара кинжалов у пояса.
Весь внешний вид выдавал в нем опытного авантюриста и бойца. Скорее всего наемник, как и его более юный компаньон, со столь же холодным внимательным взглядом.
Клим достал и положил поверх стола свои пистоли. Дьяк тоже заметно напрягся при виде спустившейся парочки наемников.
— Митрофан, жирная твоя задница, — недовольно бросил седой хозяину, — Какого лешего? Мы три дня гонялись за стаей гулей по окрестностям…
— Между прочим, чтобы они твою же таверну не выгрызли вместе с постояльцами, — добавил молодой.
— А ты нам выспаться не даешь. Гонишь среди ночи, — закончил седой.
— Премного благодарен вам, господа наемники, — Митрофан изобразил поклон, — Не извольте гневаться. Обстоятельства-с.
— Какие еще, к чертям, обстоятельства? — голос седого выражал крайнюю степень недовольства.
— Высокородный гость пожаловал-с, — пухлый управитель таверны, от волнения стал сыпать словоерсами, вставлять на конце слов эту гнусненько звучащую "с".
— Какой еще, дери тебя волколаки, высокородный гость? — зло зыркнул седой.
— Вот-с, княжич Миролюбов, — хозяин стал многозначительно кивать в нашу сторону.
Седой перевел хмурый взгляд на нашу компашку. Хмыкнул.
— Княжич, значит?
— Точно-с, княжич, — продолжал лебезить трактирщик.
— У тебя более десятка номеров, Митрофан, — седой обвел рукой второй этаж, — И ты, жирный прохиндей, по скудоумию своему, решил именно нас выселить?