Никаких отходов.
Ферма должна приносить прибыль.
Меня мутило от жуткой вони и вида омерзительных мутантов, но я был в безопасности и потому заставлял себя работать — за шесть с половиной кредитов в час. Хотя мог купить эту поганую ферму и все окрестные. Вместо этого я стоял у металлического стола, в чужом резиновом комбинезоне, по колено в зловонной жиже, и распиливал туши.
Напомню: я очень хотел жить.
С трудом дотянув до обеда — меня стошнило еще два раза, — я выскочил из разделочного цеха и долго, с огромным, никогда не испытанным ранее наслаждением, дышал морским воздухом. Дышал глубоко, полной грудью, чтобы выдохнуть, выдавить из себя проникшую внутрь мерзость. Потом гулял вдоль садков — теперь я смотрел на мокрые спины без улыбки и совсем другими глазами, — а вернувшись, застал у дверей цеха инструктора.
— Поешь, — предложил он, покуривая и глядя в сторону далекого берега.
— Не могу. Может, вечером.
— Дотянешь?
— Дотяну.
— Тогда вечером.
На этом разговор должен был закончиться, как и наш короткий перерыв на обед, но я не удержался от вопроса:
— Почему они такие?
Объяснять, кто «они» и что значит «такие», не требовалось: инструктор прекрасно меня понял. И явно ждал вопроса, потому что, услышав его, поморщился и кивнул на ближайший садок:
— Попробуй вырасти в этом дерьме, и посмотрим, как ты будешь выглядеть.
Ответ оказался настолько очевидным, что я не сумел скрыть разочарования:
— Проблема в скученности?
— Не только, — поразмыслив, продолжил инструктор. — Когда морские фермы только появлялись, лососей кормили специально выловленной рыбешкой. Но год от года ее становилось все меньше, и фермы перешли на корма «Aqua Enterprise». Из чего их делают, нам не рассказывают, но мутаций стало намного больше. Ты еще увидишь такое, что спать не сможешь.
— Зачем кормить рыбу дрянью?
— Затем, что океан пуст, — пожал плечами мой собеседник.
— Совсем?
— Почти.
— Но ведь это страшно, — прошептал я.
— Нет, друг мой, гораздо страшнее другое…
— Что? — В следующий миг я подумал, что зря задал вопрос, но потом взял себя в руки и повторил: — Что?
Потому что действительно захотел разобраться.
Я бежал — да, я прятался — да, но еще я познавал мир, открывая его с совершенно новых, до сих пор не известных мне сторон, и потому подтвердил, что хочу слышать ответ.
Он подошел к перилам ближайшего садка, бросил в воду окурок и негромко предложил:
— Назови возраст этой рыбы.
— Представить не могу, — ответил я, разглядывая крупные туши. — Полгода? Год?
Тогда я ничего не знал о лососе, даже сколько он живет.
— Размер рыбы в садке соответствует возрасту трех лет, — ровным голосом сообщил инструктор. — Но ей всего месяц.
— Один месяц?!
— Да.
И я мысленно согласился: это действительно страшно. Сколько химии, гормонов и генетических стимуляторов нужно вкачать в каждую тушу, чтобы она прошла столь долгий путь за один-единственный месяц? Чем ее нужно пичкать?
— И все благодаря препаратам? — сглотнув, спросил я.
— Их два: ускоритель роста и питательная смесь, — ответил мой собеседник, не сводя взгляд с плещущихся в садке рыб. — Но что в них содержится, мы не знаем… никто не знает, кроме «Aqua Enterprise». А еще никто не знает, как они выводят своих мальков и каким генетическим преобразованиям подвергают. Мы видим результат: оборот садка ускорился до одного месяца, что очень хорошо для бизнеса.
Чуть позже я узнал, что рынок морских ферм крепко держат три корпорации: «Aqua Enterprise», «Poseidon Ltd.» и «SH». И все они контролируются одним инвестиционным фондом. То есть ускорители и смеси скорее всего абсолютно одинаковы. Что тоже хорошо для бизнеса, поскольку позволяет сэкономить на разработке.