– Ради чего? – опять спросила она.
– Ради брода…
– Ты подумай, добрый молодец. Ты теряешь. Ты многое теряешь… – Русалки заставили Ченосика сделать еще одну попытку выгнуться. Паренек задрожал и тут же обмяк.
«Молодец, вспомнил, – похвалил юного лесовика колдун. – Теперь не пропадет».
Он широко зевнул и забрался глубже под кошму.
Ночь длинна. Хоть кому-нибудь в ней надобно и поспать.
На рассвете Ченосик походил на потерянную под дождем газету: такой же голый, бесформенный и размякший. Андрей присел рядом, шепотом спросил, осматривая реку:
– Ты им ничего не обещал?
Паренек слабо покачал головой.
– И не просил? Ну, тогда все в порядке. – Колдун похлопал его по плечу. – Потоскуют и забудут. Поднимайся, надо ноги уносить. Застанут дважды, так просто не отделаешься.
С бродом русалка, само собой, не обманула. Андрей, раздевшись, сперва прошел этим зигзагом сам, потом провел лошадей, и путники двинулись дальше на север, слегка отклоняясь на восток – к попутной протоке. Когда за кустарником блеснула вода, Ченосик вдруг спросил:
– Тебе больше ничего у русалок узнать не нужно?
– Заговор на вызов русалок помнишь? – пристально посмотрел на него колдун. – Так вот – забудь! Увлечешься речными девками, потеряешь всех нормальных. Коли нежить эта к себе интерес почует, то все, никого к тебе и вовсе не подпустит. Либо видениями отпугивать станет, либо просто топить. Нежить простых баб, может, и слаще. Да токмо они ни одеваться, ни готовить, ни хозяйство, ни себя вести не умеют. Жизнь, она ведь одними ласками ночными не заканчивается. Ты от этих ласк в петлю вскоре полезешь.
– Угу. – Судя по задумчивому виду, паренек пропустил всю нотацию мимо ушей.
Андрей махнул рукой и отвернулся. Его дело предупредить. А там Ченосик пусть сам решает. Его жизнь, его выбор.
Степь между тем постепенно менялась. То тут, то там стали появляться рощицы лип и ясеней, березнячки – поначалу совсем небольшие, сотню шагов в диаметре, но потом все более и более обширные. Песок в русле протоки исчез, берега стали глинистыми и топкими. Впрочем, сама речушка тоже все мельчала и мельчала, пока не исчезла совсем. Однако колдун надеялся вскоре найти новый источник. Уже где-где, а в северных лесах проблем с родниками никогда не было.
Однако отдельные рощи как-то неожиданно вдруг сошлись в сплошную лиственную стену, и Андрей со вздохом спешился.
– Ну вот и накатались… – Он расседлал лошадей, скинул вьюки с их спин, каждую по очереди поцеловал в морду и отослал прочь: – Все, милые, свобода! Прощайте!
Ченосик окинул кучу вещей жалобным взглядом и спросил:
– А как же мы все это понесем?
– Никак, – развел руками колдун. – Выбирай, без чего обойтись не можешь, и пойдем. Я себе кошму скатаю, мне на ней спать понравилось, поясную сумку одну заберу с барахлом и… и топорик. Может, это не такая уж и дрянь, как про них рассказывают. А ты?
Ченосик не смог отказаться от котелка. Хотя, как ни печально, их запас сушеного мяса подошел к концу и варить в нем все равно стало нечего.
– Может, еще вернемся? – попрощался лесовик с награбленным добром, тяжко вздохнул и побрел вслед за товарищем.
Первые метров двести лес выглядел опрятно и цивилизованно: стоящие чуть в отдалении одно от другого деревья, приятный полумрак, шелковистая травка, пахнущая заморским цветочным чаем, шуршащие в подстилке жуки и мыши, чирикающие в кронах пичуги. Но вскоре обнаружилось лежащее поперек пути старое дерево. Потом еще одно. Потом подобный валежник из старых, местами уже трухлявых стволов лежал уже сплошняком, а дальше стали попадаться древние березы и липы, наваленные вторым слоем, а вскоре уже и третьим, причем гнилыми нередко оказывались деревья второго слоя, а то и верхнего – превращая завалы в натуральный лабиринт, в котором не знаешь, куда можно ступать и где проще пробираться.
Андрей мужественно пробивался вперед завал за завалом, пока Ченосик не выдержал:
– Да не сюда, Еундрей, не там! Понизу надобно и вдоль…
Паренек вышел вперед, поднырнул под толстый растрескавшийся вяз, перегородивший путь корявыми ветвями, свернул вдоль трехохватной березы, у комля прополз через лаз, образовавшийся на месте чего-то вконец трухлявого и рассыпавшегося, опять повернул, прошел между стволами, повернул, перекатился через ствол с оползшей корой, тут же поднырнул под следующий – каким-то шестым чувством догадываясь, где можно искать лазы, где проходы, а где перевалы.