И внезапно до Соната дошло, что он не падает, а летит в темноте, причем, как ни странно, не вниз.
Упасть ему не позволяли крохотные яркие крылья. Все потому, что Сонат стал бабочкой – прекрасным, но скоротечно живущим существом. Почему-то парень прекрасно понимал, что с ним происходит, и перед глазами-фасетками столь же скоротечно пронеслась его человеческая жизнь.
Вот только любая жизнь может прерваться в любой момент, и бабочка – не исключение.
Сонат понял это, когда услышал позади себя странное жужжание. Он взмахнул крыльями, и на них раскрылась еще одна пара глаз, заменявшая зеркала заднего вида – в них бабочка увидела нечто, похожее на микроскопическую серебряную пулю. Когда это нечто приблизилось к Сонату, тот понял – за ним гонится не пуля, а стилизованный под акулу крохотный, буквально нано-размеров истребитель, вооруженный пулеметом.
Сонату было не до анализа абсурдности ситуации – он прекрасно понял, что истребитель откроет огонь, и пули легко пробьют крылья бабочки.
И «акула» открыла огонь.
«Я не хочу быть бабочкой… Я хочу стать кем-то другим», – промелькнуло в «голове» Соната, и вдруг он понял, что его крылья исчезли, а сам он не падает, а просто висит в этой реальности, состоящей лишь из темноты.
Но размышлять было некогда, поскольку истребитель тоже претерпел метаморфозы, став обычным серым волком. Тело Соната подпрыгнуло и быстро поскакало как можно дальше от волка – парень, только что бывший бабочкой, превратился в обычного зайца.
Волк что-то рявкнул, лязгнул зубами и попытался парой длинных прыжков догнать Соната-зайца. «Надо бежать быстрее», – подумал Сонат, и скорость его передвижения заметно увеличилась, но основной проблемы это никак не решало, ибо волк в теории мог проделать тот же фокус.
И только парень-заяц сделал такой вывод, как по глазам резанул белый свет. Сонат моргнул пару раз, дабы глаза привыкли к внезапному освещению пространства, и логично решил, что ему нужно бежать к этому свету. С каждым новым прыжком Соната свет несколько размывался, приобретал законченные формы, а затем и вовсе предстал перед зайцем большим, закрученным в немыслимые спирали туннелем, похожим на гигантский кровеносный сосуд. Внутри него, будто вечно беспокойные эритроциты, лейкоциты и тромбоциты, носились гоночные машины самых разнообразных форм, цветов и размеров.
«Как раз прекрасное место для того, чтобы затеряться», – подумал Сонат и прыгнул прямо в туннель, пробив собой стеклянную стенку, вот только там зайцу было не место…
И Сонат стал ожившей гоночной машиной – одной из многих, что едут непонятно куда и непонятно зачем. Но выбора не было, и парень последовал по туннелю, неожиданно успешно лавируя между сошедшими с ума транспортными средствами. Шум стоял жуткий – кто-то сигналил, кто-то заставил надрываться мощные колонки, кто-то умудрялся высовываться из окна ругать всякого, кто мешал проезду…
Сзади раздался скрежет металла.
Сонат взглянул в одно из зеркал заднего вида (к счастью, оно было куда больших размеров, чем в случае бабочки) и сделал неутешительный вывод – его преследует машина настолько гигантских размеров, что было непонятно, как она вообще не застревала в туннеле, но пугало даже не это – ее передний бампер «украшал» металлический щит с длинными шипами, похожими на ногти.
Шипы-ногти пронзали машины, как нож масло, и многие водители решили, что лучше гибель в полете, чем от такого железного чудовища.
Нескольких пробивших стеклянные стенки хватило, чтобы весь тоннель рассыпался, будто карточный домик.
Сонат, как и его «товарищи по несчастью», вылетел в темноту, но теперь он стал летающим мешком с песком, а вместо автомонстра его преследует самозаряжающийся дробовик.
«Вот это – совсем не смешно», – подумал парень.
Почему-то он, не имея глаз, мог видеть – а посмотреть было на то, ибо далеко внизу стала открываться впечатляющая картина. Сонат разглядел корявые небоскребы, смахивающие на позвоночник человека с выпирающими ребрами, траву, похожую на раскрашенные человеческие волосы, вставшие дыбом, источник с водой, чей цвет так напоминал бледную человеческую кровь, рекламные щиты в форме глаз, фонарные столбы-ногти, обмазанные облупившимся лаком…
И не успел Сонат задаться вопросом, что это все такое, как дробовик изрыгнул из себя пулю громким «бах!».
Пуля задела нижний уголок мешка. Песок быстро покинул дырявую тряпку, и парень, будто флаг поверженного противника, спланировал в объятия столь убогого детища конструктивизма, по улицам которого текла бледно-кровавая вода. И Сонат бы окончательно утоп в ней, если бы не стал бумажным самолетиком.