Набрав высоту, парень, наконец почувствовавший себя марионеткой, попытался понять, кто же – его кукловод, но опять ему помешал некто, ставший огромной ожившей зажигалкой.
Сонат летел как можно быстрее и неожиданно, прямо в полете вернул себе человеческий облик. Единственное, что его теперь беспокоило (возможность свалиться в бездну в любой момент была не в счет) – излишне длинные ногти на руках и ногах. Преследователь, увидев их, явно испугался и исчез ровно так же неожиданно, как и появился.
Но в сторону Соната направлялся необычный корабль. Он был необычен как минимум по одной причине, ибо был сделан целиком из ногтей. Белоснежные, белые, желтоватые, оранжевые, желтые, длинные, короткие, грязные, чистые, испиленные, неровные – различные кусочки твердой ткани, что есть на пальцах среднестатистического человека, стали основным материалом этого судна.
И тут Сонат вспомнил, что в германо-скандинавской мифологии, которой так увлекалась Эмма, упоминался подобный корабль под названием Нагльфар. Единственное, что запомнил парень из тогдашней лекции Эммы, что в германских языках понятия «гвоздь» и «ноготь» обозначаются одним словом, а вот то, что сия плывущая постройка отправляется в путь ровно перед концом света, поэт явно не запомнил.
Сонат подлетал все ближе к Нагльфару и увидел на палубе женщину исполинского роста, чье тело было окрашено в белый, синий и черный цвета. Он не знал, кто эта женщина, но отчего-то предположил, что прекрасно ей знаком.
Женщина моргнула бесцветными глазами, и из тела корабля вырвались девять ногтей, каждый из которых был длиной с небольшой меч. Сонат не успел сделать движение в сторону – ногти-мечи, будто стрелы или копья, пронзили тело парня насквозь.
Поэт упал прямо к ногам женщины. Та равнодушно на него посмотрела, после чего подошла и резко, по одному стала вытаскивать ногти-мечи из тела Соната. Парень громко кричал от боли, но наибольшую боль женщина ему нанесла, когда практически с мясом выдрала ногти на руках и ногах. Брошенные на пол твердые кусочки буквально врастали в корабль.
– Чтоб тебя разорвало… – нашел в себе силы выругаться Сонат.
– Я бы поспорила с этим, ибо наша сделка больше не в силе, – железным голосом возразила женщина.
– Так это ты… Мне дала… Этот… Дар… – прохрипел парень.
– Ты был обречен. Я и так помогла тебе тем, что отсрочила время твоей смерти, хоть ты сам ее искал. Причем так усердно, что забыл про все на свете.
– У меня ничего не было…
– Может, и было? – в голосе женщины прозвучала нотка удивления.
Сонат закрыл глаза и понял, что снова куда-то проваливается.
Он оказался за накрытым столом.
Осмотревшись, Сонат узнал ресторан, в котором громко отмечалась его победа в некоем серьезном поэтическом конкурсе. Народу тогда собралось много – были и те, кого поэт знал хорошо, были и те, кого он вообще не знал, были и те, кто к празднеству формально отношения не имел, но за чужой счет погулять очень даже любил. Гости ели, пили и веселились, а Сонат сидел где-то в стороне и пил кофе. Он не любил подобные празднества, и многие об этом знали, но манкирование таких вечеров могло серьезно сказаться на репутации, и парень это прекрасно усвоил.
– Все хорошо? – услышал он Ее голос.
Ему очень нравилась Эта женщина – наверное, единственная, кто действительно мог спасти поэта от поглощающего нигредо. Они были знакомы не так давно, но за это время между нами успело промелькнуть нечто, что было сравнимо скорее с нежной привязанностью, чем с любовью.
– Конечно, – несколько отстраненно ответил он, глядя в остывающую чашку кофе.
– Ты не умеешь лгать, – Она положила свою ладонь на его руку.
– Надо бы учиться, – улыбнулся Сонат краешком рта, затем обратил внимание на Ее маникюр. На каждом ногте был изображен символ, похожий на латинскую букву «H», только горизонтальная линия была скорее диагональной.
– Необычно, – заметил поэт.
– Мне тоже нравится, – кивнула Она.
– А что означает этот символ?
– Я не знаю, – мягко улыбнулась Она.
– Вот как… – недоверчиво покачал головой Сонат.
Кто-то включил караоке и стал издеваться над ушами всех присутствующих.
– Запретить бы им пить… – вздохнул парень. Женщина лишь хихикнула в ответ.
– Слышь, картавый! – неожиданно подскочил с места один из гостей и направился к Сонату. Парень тяжело вздохнул – во-первых, он не любил, когда кто-либо лишний раз намекал на его изъян, а во-вторых…
Это был Ее муж.
Он резко схватил поэта за грудки и легко приподнял в воздух.
– Так ты мало того, что моей жене всякую слащавую туфту посвящаешь, ты еще и на нее губу раскатал, а? – возмутился он.