Ходоки неодобрительно закрякали. Седой дед выступил вперёд и укоризненно посмотрел на Платайса.
- Мы - не голь перекатная, господин Митряев! Мы привыкли за добро платить! Сделай милость - назови свою цену!
Переговоры затягивались. Платайс думал о другом. Вспомнив о мальчишках, он повеселел и мигом закончил торг:
- Приходите завтра. Вам будет выгоднее - цены понизятся!
Он выпроводил озадаченных мужиков и задумался. Нет ли какого-нибудь просчёта? Не погубит ли он ребят этим заданием? Не лучше ли вообще отказаться от железа? Может быть, станцию удастся захватить силами одной диверсионной группы из санитарного эшелона?
В дверь опять постучали. Пришла трактирщица окончательно согласовать меню на ужин. Он и её выпроводил довольно быстро. Из-за спешки трактирщица забыла спросить, ставить ли на стол самогон или только водку и коньяк. С этим важным для неё вопросом она прислала к Платайсу Цыгана.
Мальчишку так и подмывало рассказать, как ловко они с Трясогузкой и Оло подорвали склад, какой был фейерверк над Читой, как полыхало высоченное пламя и рвались снаряды, точно красные уже штурмовали город. Но Цыган не успел похвастаться.
- Мика здесь? - спросил Платайс, даже не поздоровавшись.
- Здесь.
- А Трясогузка?
- У меня. Дрова для кухни колет.
- А беспризорники?
- Тут.
- Где?
- Вон в том лесу! - Цыган показал рукой в окно. - Там блиндаж - Трясогузка рассказывал…
Платайс на листке бумаги быстро начертил небольшой план: лес с железнодорожной колеёй, почти доходившей до болота, топь с камышами и мхами, а на противоположном берегу - сопка. Между этой сопкой и тупиком колеи он провёл стрелку и вдоль неё написал: «150 метров».
Выслушав Платайса, Цыган убежал, тоже забыв спросить про самогон. Пришлось вернуться.
- Самогон не помешает! - сказал Платайс. - Чем больше, тем лучше.
- Всем хватит! - загадочно улыбнулся мальчишка. - А вы сами пейте только самогон! - предупредил он. - Он из хлеба - полезный.
- Постараюсь не пить ничего.
- Самогон можно! - разрешил Цыган. - Но я вам ещё напомню перед банкетом!
- Ты что-то не договариваешь? - насторожился Платайс.
- Не бойтесь! Напомню! - сказал мальчишка и убежал.
Он пока не хотел раскрывать свой секрет…
К вечеру потеплело. Вчерашний снег растаял. Грязи прибавилось.
В сумерках беспризорники вышли из блиндажа. Все - даже Хрящ. Телохранитель вынес плетёное кресло.
- Сто пятьдесят метров - это триста шагов! - вслух подсчитал Малявка.
- А хоть и пятьсот! - оборвал его Хрящ и приказал: - Берись! Дружно!
Мальчишки, как мухи, со всех сторон облепили вагон, стоявший на рельсах.
- И-и-и взяли!… И-и взяли! - тихо командовал Трясогузка.
На пятый раз вагон стронулся с места и медленно покатился к земляной подушке, в которую утыкались рельсы. Здесь путь обрывался. Дальше шёл пологий спуск к болоту, через которое и надо было проложить железную тропку.
Мальчишки разбились на две группы. Одними командовал Мика. Они выгружали из вагона железо и подносили к самому берегу трясины. Другими - Трясогузка. Им предстояло самое трудное - укладывать листы поверх болота. Хрящ, как и положено всеначу, осуществлял общее руководство. По его приказу телохранитель поставил кресло на земляную подушку тупика. Царёк уселся наверху и оттуда покрикивал на мальчишек:
- Чего встал - в носу зачесалось?
- Не греми железом: Семёнов услышит, уши оборвёт!
- А ты чего пальчик сосёшь?… Порезал, бедненький?… Бегом, бегом - заживёт!
Его уже не очень-то слушали. Все понимали, что главные среди них - Мика и Трясогузка.
У края болота дело шло быстро. Железная тропка, нацеленная на черневшую за болотом сопку, всё дальше уходила от прибрежных деревьев.
Вскоре работать стало труднее. Грязная жижа продавливалась и наползала на железные листы. Пришлось укладывать на мох по два листа - один вдоль, а на него - второй, поперёк. И опять работа оживилась. Глухо похрустывало под ногами железо, булькало и чавкало болото.
Чтобы не ходить взад-вперёд по зыбкой железной тропке, мальчишки устроили конвейерную передачу. Трясогузка сам укладывал листы под ноги, постепенно удаляясь от берега.
Как ни старались мальчишки не шуметь, железо - не вата. Над болотом стоял приглушённый ломкий жестяной шорох. Будто шла невидимая рать в кольчугах и шлемах, с мечами и щитами. И словно от них, от этих железных доспехов, раздавалось в ночи тихое, но грозное бряцанье.
Совсем уже стемнело. Скучно стало Хрящу в своём кресле. Ничего не видно.
- Неси кресло на болото! - приказал он телохранителю.