Так совпало, что при возвращении в Турцию я оказался попутчиком Шакир-бея. Именно он окончательно привлек меня к этому делу. Во время долгой поездки на поезде из Берлина до Вены, оттуда в Будапешт, Белград и Софию, а затем до Константинополя он беспрерывно просвещал меня, раскрывая передо мной блестящее будущее, если я посвящу себя делу Комитета.
Я понял все значение нашей миссии, когда в Вене к нам в поезд вошел наш посол в этой столице Хусейн Хилми. Он ехал в специальном вагоне, расположенном между вагонами первого класса. Его сопровождал генерал Отто фон Лоссов, который недавно получил назначение на должность полномочного военного представителя Германии в Турции. Во время долгого путешествия Шакир-бея неоднократно вызывали в специальный вагон, и он держал меня в неведении, не посвящая меня в то, о чем там говорилось. Мне даже пришла в голову мысль, что он раскаивается, что так доверился мне. В конце концов многие представители моего поколения были бы готовы продать душу самому дьяволу, чтобы поменяться судьбой со мной.
И тогда обстоятельства обернулись ко мне своей положительной стороной. Где-то в районе Пловдива, в сердце Болгарии, Шакир-бей вернулся в купе после нескольких часов, проведенных в вагоне посла. Он был, как никогда, взволнован и расстроен. Закрыв купе, он пробормотал, что у нас проблемы. В Софии в наш поезд поднялись два армянских террориста. Секретные службы только что предупредили об этом начальника станции Пловдива. Они подозревали, что готовилось покушение на посла.
Шакир-бей очень пристально посмотрел на меня. Мне доверялось устранить эту угрозу. Вопрос был в том, чтобы выявить их и устранить. Я согласился. Я сделаю это с удовольствием. У меня промелькнула мысль, что это знак судьбы. Я мог получить благосклонность такого влиятельного человека, как Хилми.
Я поговорил с кондуктором. Это был один из наших людей. Я дал ему купюру в сто немецких марок, которые нашел у себя в кармане. Он должен был найти их и сказать, в каком купе они едут. Кондуктор успешно справился с заданием и через полчаса вернулся. Они ехали первым классом. Это были два молодых человека. Они казались обеспеченными людьми, но, несомненно, были армянами — это было видно за версту.
Стемнело. Я был вынужден отдать проводнику еще одну купюру за то, чтобы он уступил мне свой фирменный головной убор и куртку. В те времена я всегда носил при себе пистолет — подарок полковника Юсуфа. Пистолет был мне не по нутру, потому что у него была перламутровая рукоятка, которая обычно нравилась женоподобным праздным путешественникам. С другой стороны, это был неплохой пистолет — браунинг нового калибра 7,65, не очень шумный и безотказный.
Проводник попросил меня долго не задерживаться и зашел в мое купе, чтобы дождаться моего возвращения. Этот бедный малый надеялся на хорошие чаевые.
Я стал обходить вагоны. Почему-то вспомнил о своих родителях. Наш экспресс состоял из тридцати вагонов, влекомых двумя огромными паровозами. Мы на полном ходу проскочили долину на юге Софии, и люди стали готовиться к пересечению новой границы.
Все произошло исключительно быстро. Я уже был готов к этому поступку и знал, что никаких колебаний быть не должно. Дойдя до нужного вагона, я обнаружил, что проход был пуст, что было вполне нормально для первого класса. Я почувствовал облегчение — мне не хотелось убивать кого-нибудь только из-за того, что он оказался бы случайным свидетелем.
Я решительно постучал косточками пальцев по двери, которую мне описал кондуктор. Постучал еще раз и стал ждать. Кто-то ответил мне изнутри. У него был легкий французским акцент, и это вызвало у меня первые сомнения. Я равнодушно сказал что-то о билетах. Обычная проверка. Это было вполне нормально в те дни.
Человек, открывший мне дверь, был армянином. У него был широкий лоб, черные глаза, обрамленные легкими темными кругами, черные волнистые волосы были аккуратно причесаны. Вне всяких сомнений, это был армянин.
Я улыбнулся ему. На руке у меня был плащ, под которым я держал готовый к выстрелу пистолет. Я спросил, не его ли этот плащ, оставленный кем-то в вагоне-ресторане.
Он не ответил на улыбку. Он лишь на несколько сантиметров приоткрыл дверь. С моего угла я не видел его приятеля. Я вновь как бы виновато улыбнулся, поднял пистолет на уровень его груди и выстрелил. Плащ приглушил звук выстрела. Человек отступил назад с видом удивленного человека. Я резко открыл дверь, сломав защитную цепочку. Тот, кто был в купе, лежал на нижней полке. Видимо, в поисках оружия, он запустил руку в карман жакета, висевшего на вешалке.