Самия объяснила мне, что в первые дни болезни моя мать все-таки сохраняла ясность мысли. Она продиктовала ей несколько строк и велела передать их мне после того, как уйдет из жизни. Самия попыталась улыбнуться. Обещание и есть обещание. Потом она подала мне руку и скрылась за дверью, а я остался в холле со смятой бумагой в руке.
Я вернулся к Алик, сидевшей в кресле в библиотеке, и передал ей конверт. Я чувствовал себя не в силах открыть его, и мне казалось естественным, чтобы она прочитала послание вслух. В конце концов это был день, который она ждала всю жизнь. Это был день истины.
Алик деликатно надорвала конверт и стала читать послание. И я понял, что все это не было случайностью. Обстоятельства выстраивались в таком стройном порядке, какой иногда навязывает нам жизнь.
Дарону, моему сыну. Мне многое надо рассказать, и нет желания это делать. Но я знаю, что умираю, и знаю, в чем состоит мой долг.
Я не хочу рассказывать, как исчезла моя семья — мой отец, моя мать, моя сестра Алик, мой брат Оганнес. Может быть, мне следовало назвать их «мои приемные братья и сестры», но я так не скажу. Они были моими родственниками. По крайней мере, я любила их как родных.
Я оказалась вдруг одна на «корабле-призраке» — «Эль-Сирга», принадлежавшей Богосу Нахудяну, моему отчиму. Я назвала шхуну «кораблем-призраком», потому что на нем не было команды. Многие из них погибли под огнем от пулеметов, стоявших на берегу.
На корабле нас было шестьдесят или семьдесят армян. Мы все были уверены, что нас ждет смерть. Что мы разобьемся о скалы. Или потонем в бурю. Или натолкнемся на турок, которые отрежут нам головы.
В те минуты мы не могли думать ни о чем другом. У нас не было большого выбора. Я лично была неспособна вспоминать, что и как произошло с нами. Все было как бы нереально, все казалось ночным кошмаром, очнувшись от которого можно было бы вернуться к прошлому.
Когда дела идут плохо, кажется, что весь мир переворачивается с ног на голову. Посреди ночи мы на что-то натолкнулись. Это был, возможно, другой корабль. Или скалы — это уже не важно. Важно то, что «Эль-Сирга» быстро затонул. Я слышала крики, стоны. Потом все вдруг стихло. Я помню только, что я оказалась привязанной к какой-то доске. Я хотела бросить ее и тоже пойти на дно, но не смогла. Я была не в силах сделать это.
Неожиданно в тумане появилась лодка, и какой-то матрос ухватил меня за запястья и вытащил наверх. Кто-то помог мне забраться в лодку. Там, похоже, я потеряла сознание.
Когда я пришла в себя, оказалось, что я лежу на койке. Меня ужасно тошнит, но я знаю, что нахожусь на корабле. Ко мне подходит мужчина и смотрит на меня. Он что-то ласково говорит мне no-французски. Я вижу, что он не собирается причинить мне вреда.
В течение нескольких дней я пребываю в том же состоянии. У меня, наверное, высокая температура, потому что все вокруг снова погружается во тьму. Через некоторое время мне становится лучше. Мужчина садится на край кровати и что-то говорит мне по-французски. Я понимаю его, но не могу ответить. Я не в силах разговаривать. Передо мной кладут бумагу и перо. Я отказываюсь от них.
Через какое-то время утром корабль приходит в порт. Меня выносят на носилках. Большой белый автомобиль с нарисованным на борту красным крестом забирает меня и куда-то везет. У меня слуховые галлюцинации. Мне страшно. Я не в состоянии ясно мыслить. Каждый день мне в бреду является моя семья. Они приглашают меня уйти с ними. Это единственное, чего я действительно хочу.
Высокий мужчина подходит осмотреть меня. Кто-то рядом говорит, что это психиатр. Я не знаю, чего он хочет от меня. Он ласково разговаривает со мной, но мне от него ничего не надо. Мне очень страшно. Я боюсь не того, что меня убьют, а того, что мне помешают видеть мою семью. Каждый раз, когда он подходит, я закрываю глаза руками.
В другой день другой мужчина стал разговаривать со мной по-армянски. Я стала внимательно смотреть на него. Мне кажется, что я слышу какой-то знакомый голос. Он спрашивает меня, кто я. Я не знаю. Я ничего не помню о себе. Я только сейчас поняла это.
Высокий мужчина говорит, что я должна верить ему. Он пристально смотрит на меня, но передо мной встают видения, что турки хотят схватить моего отца на кладбище. Моя мать хочет выйти из укрытия, но турок мешает ей. Мне страшно. Очень страшно.
В один из дней за мной приходят несколько человек. Они напоминают мне мою семью. Я могу поехать с ними, как мне кажется, к ним домой. Там я буду чувствовать себя более уверенно. Мне несколько раз называют фамилию, как будто я не могу понять с одного раза. Балакян. Балакян. Балакян. Как мне кажется, я знала других людей с этой фамилией.