Однажды вечером Кемаль предупредил меня, что мы переезжаем. Я ему даже не ответила, что не удивило его, поскольку я не общалась с ним.
На следующее утро меня заставили взять с собой ребенка, угрожая при этом, что либо я подчинюсь, либо они сами увезут его, не считаясь со мной. Мы поехали в порт. Там нас ждала небольшая шхуна, которая напомнила мне «Эль-Сиргу».
Мы быстро подняли якоря. Команда состояла из четырех турок, один из них был хозяином, а пассажирами были только Кемаль, мои сын и я. Погода портилась, собирался дождь, и я укрылась в каюте. Там я увидела несколько ящиков и чемоданов и сразу подумала, что в них находятся деньги и драгоценности. Я слышала, что под давлением турок армяне оставили после себя все, что у них было. Тысячи моих родственников и соплеменников были принесены в жертву жадности и ненависти. Я не знала, куда мы направляемся. Было ясно, что обстоятельства сильно переменились. Мы спасались бегством от правосудия, которое должно было пасть на Хамида.
На этот раз судьба явилась нам в виде маленького корабля и был какой-то тральщик, который велел нам остановиться. Ветер утих, и установился полный штиль. К этому моменту практически полностью спустилась ночь.
Кемаль не хотел сдаваться. Он ходил вверх и вниз по палубам, оскорбляя своих и русских моряков. Он как будто сошел с ума, приказал команде стрелять по тральщику и, видя, что ему не подчиняются, разбил керосиновую лампу и поджег шхуну.
Тогда со стороны русского корабля раздался выстрел. Кемаль и команда бросились в воду, боясь, что их захватят в плен.
Я находилась на маленьком закрытом мостике, с которого был выход в каюту. Я думала, что мы сейчас потонем, и как смогла привязала Дарона веревкой к своему телу. Я вышла на палубу, подняв руки, и наблюдала, как русские моряки запрыгивали на наш корабль.
Русским удалось погасить пожар, но шхуна все-таки была сильно повреждена. Ее привязали кормой к тральщику и стали буксировать. Примерно через час мы пришли в Одессу. Не доходя почти двести метров до берега, мы практически затонули, и русские вылавливали спасшихся на пляжах и в зарослях, уверенные, что кто-то уже смог убежать.
К этому моменту меня уже допросили, и я объяснила им свое настоящее положение. Меня выкрали. Я армянка, и у меня ничего общего нет с этими ублюдками.
Капитан тральщика отдал мне два чемодана с моими вещами. Остальное он забрал, объяснив, что отдаст его властям в качестве военного трофея.
В Одессе я нашла дядю Мурадяна. Узнав меня, он заплакал и обнял меня. Я не сказала ему, что Дарон сын турка Кемаля, выкравшего меня. Дядя и не просил от меня объяснений. Мурадян был добрым и щедрым человеком, страдавшим от того, что случилось с его народом.
Там я провела три года. Война с Турцией к тому времени закончилась, и дядя Мурадян стал моим приемным отцом. Именно он принял решение вернуться в Константинополь. Мне было страшно возвращаться, но он убедил меня, что все закончилось безвозвратно. Кроме того, несмотря на свое долгое пребывание в Одессе, у него остались важные дела в Турции. Так я снова оказалась в Турции, уже в качестве члена семьи Мурадян, а мой сын Дарон Нахудян рос, не зная собственной родословной. Вскоре дядя Мурадян умер. Он завещал мне свое имущество, потому что другой семьи у него не было. Этот человек был добр и щедр со мной.
Я поклялась себе, что, когда наступит момент, если Бог даст мне силы, я расскажу Дарону, что со мной произошло. Он должен знать, что его родственники жили в Армении, пока турки не уничтожили их без каких-либо причин. Время показало мне, что Дарон научился извинять, но ничего не забыл…
Алик подняла глаза от исписанных листков бумаги. Мы оба были потрясены, услышав последнее послание Мари.
Для меня оно значило многое. Несмотря ни на что, она шла по следам своей матери Азатуи. Алик приоткрыла дверь в прошлое, и из черной пустоты стали появляться персонажи, неся в руках правду. Это время, похоже, заканчивалось, но на самом деле оно могло еще и продолжаться. Оно могло просто ждать удобного момента, вроде того, что произошел с нами. Я подумал, что Кемаль был способен добраться вплавь до берега, потом вернуться в Трапезунд и в конце концов отомстить за Алик.
В ту ночь я решил, что нельзя мириться с тем, что эта история любви, дружбы, героизма и боли могла бы быть забыта раз и навсегда. Я был обязан найти героев этой истории, услышать их рассказ, разговорить их. Никогда не поздно это сделать — я убедился в этом на примере двух женщин — Мари и Алик Нахудян, которые указали мне направление дальнейших поисков. Еще было не поздно продолжить их.