Он пригласил меня в дом и попросил рассказать, что же со мной произошло. Он проводил меня на кухню, отрезал сыра, хлеба и дал яблоко. Я был очень голоден и говорил с набитым ртом. Улыбка на его лице менялась на гримасу по мере моего рассказа о смерти матери, исчезновении отца и сестер, ужасных событий в Трапезунд, перипетий со мной в казарме…
Мустафа Азури смотрел на меня своими круглыми глазами так, как будто мой рассказ и мои страдания доставляли ему такую же боль, как и мне. Он поднимал руки, делал жесты отчаяния, восклицал от огорчения. Но что-то в нем настораживало меня. Да к тому же мой рассказ не мог быть большой новостью для него, ведь семья Дедеян говорила мне, что в Ризе армяне переживали ту же судьбу, что и в других местах Турции.
И все-таки я раскрыл ему мое намерение бежать и попросил одну из его лодок. Не знаю когда, но я обязательно заплачу. Он снова заулыбался, отрицательно качая головой. Нет, нет. Как это платить ему! Он сделает это просто в память о тех временах, когда работал с моим отцом.
Он добавил, что, возможно, платить и не придется. Он должен послать судно Кемаль-паше недалеко от Батуми, по ту сторону границы. В этом был, конечно, риск, но из-за войны, цены сильно подскочили… Стоило рискнуть.
Тогда я заговорил с ним о семье Дедеян и о других девушках и юноше, Это правда, что я только недавно встретил их, но оставлять их здесь означало бы обречь их на верную смерть. Я сказал ему, что все они поедут со мной. Азури посмотрел на меня, прищурив глаза, словно оценивал ситуацию. Какое-то время он не отвечал, потом согласился.
«Пусть будет так. Это, конечно, намного рискованнее, но если ты так хочешь… По правде говоря, мне жалко армян. В этой стране хватает места как для турок, так и для армян. А курды только воруют и мешают всем. — Он задумался на минуту — Видишь ли, Оганнес, давай сделаем одну вещь. Ты пойдешь за ними, а я схожу за моим человеком. Потом вы отплываете, и, если подует ветер, завтра ночью вы будете вне опасности. Именно так! Приводи сюда своих славных армян, а я через час вернусь со своим человеком… И все, хватит об этом. Давай».
Азури решительно встал, желая показать мне, что нельзя терять времени и что мы договорились.
Мы расстались без лишних слов. Я пошел назад, а он поехал на телеге в обратную сторону, подгоняя лошадь, которая не хотела бежать в полной темноте.
На обратном пути я думал, что моим друзьям сильно повезло. Так же, как и мне. Азури по своей доброте поможет нам. А ведь это не просто найти турка с добрыми намерениями по отношению к нам, армянам.
Семья Дедеян встретила меня как самого дорогого родственника. Остальных членов группы не было — они разбрелись по округе и пока не вернулись. Я сказал им, что времени терять нельзя и что они должны идти со мной. Я оставлю их в доме у Азури, а потом вернусь за Арегом и Лерной. В этом доме они будут в безопасности, а до приезда Азури они смогут что-нибудь поесть.
Мои слова, кажется, не очень убедили Нору, но Карен Дедеян и его жена были уже на пределе своих сил, с ними была также их глухонемая дочь Соня, а у другой дочери, Ани, округлились глаза, когда она услышала, что там можно будет что-нибудь поесть.
Мы с большими предосторожностями пустились в путь к дому Азари, там я открыл ворота и впустил их. Нора спросила меня насчет судов, и я объяснил ей, что они привязаны тут же недалеко. Она захотела посмотреть на них, а я в некотором раздражении сказал ей, что если она хочет, то пусть идет одна. Мне самому надо было успокоиться и не пугать семью Дедеян, они и так намучились достаточно.
Она странно посмотрела на меня и отвернулась, направляясь по тропинке через лесок к берегу. Я открыл дверь ключом, который нашел на том месте, где его оставил Азури, и мы вошли в дом, спасаясь от ночной сырости.
Я даже решился дать кое-что из продовольственных припасов. Все четверо ели так, как будто они никогда в жизни не ели, и это немного приободрило их. Я побежал назад за Арегом Балакяном и Лерной, но там никого не было. Я подождал немного и решил, что надо бы вернуться в дом Азури. Лучше я буду там, когда он вернется.
Я так и сделал, но Нора пока не вернулась. Прошло немало времени, и ее задержка стала меня беспокоить. Одно дело, если она обиделась на меня, и другое, если она заблудилась или что-то случилось с ней.
Я уже собрался выйти на поиски ее, как мы услышали звуки подъезжающей телеги. Дверь вдруг открылась, и появились два турецких солдата, направивших на нас свои ружья. Я вскочил, но меня больно стукнули прикладом в плечо, и я упал. Я был в растерянности и не знал, что произошло. Карен Дедеян закрыл лицо руками. Это был довольно старый, больной и усталый человек, он не понимал, почему нас преследовали с такой жестокостью.