В конце концов она поняла, что настаивать больше не стоит. Старая женщина едва могла двигаться, хромала и так быстро уставала, что даже беседа утомляла ее.
Нора хотела вернуться туда, где был ее дом. У нее еще теплилась слабая надежда. Может быть, ее мать успела спрятаться. Если это так, то она ждет ее в уверенности, что рано или поздно Нора придет за ней.
Женщины, прощаясь, обнялись. Они знали, что больше никогда не встретятся в этом мире. И они почувствовали какую-то странную общность, какой никогда раньше не было.
Потом тетя Соня ласково подтолкнула Нору к выходу. Она боялась, что с минуты на минуту появятся турки. Она не хотела думать, что могло потом произойти, одна лишь мысль об этом вызывала у нее озноб.
Нора погрузилась во тьму ночи. Луна давала легкий свет, достаточный для того, чтобы ориентироваться. За собой она слышала далекие крики. Она почувствовала страх перед окружавшей ее темнотой, но потом взяла себя в руки, и, когда глаза привыкли к скудному освещению, побежала к своему дому.
С ней еще никогда в жизни не случалось ничего подобного. Деревья казались ей гигантскими чудовищами с ветвями вместо рук и листьями вместо ладоней с длинными пальцами. Она хотела успокоиться. Она знала, что это ее страх создавал для нее такие картины. Но полностью освободиться от него она не могла. Ее отец, по крайней мере, смог убежать. Ну а мать? Этот вопрос заставлял ее бежать в лунном свете, словно это было яркое солнечное освещение.
Когда она пришла к тому месту, которое когда-то было ее домом, на его месте было нечто, похожее на огромную жаровню. В темноте угли светились так, как с высоты гор ночью светится город. Нора села около смоковницы, так любимой ее отцом, и вспомнила, сколько раз они разговаривали с ним как раз на этом месте. Она представила, как мать зовет их ужинать и как потом они будут разговаривать за столом. Она всегда с восторгом слушала, как говорит ее отец. Он был разумным человеком, и ему нравилось делиться своими мыслями. Он верил, что когда-нибудь наступит день, и турки будут жить в мире с армянами. Его политическая идея заключалась в том, что у армян будет полная автономия в рамках сильной и единой Турции. В последнее время он ругал себя за такие мысли, которые вынашивал столько лет, и называл себя старым глупым утопистом, потому что действительность была куда более суровой. Несмотря на надежды, появившиеся с приходом младотурков, свергнувших султана, дела пошли еще хуже, чем раньше.
Когда триумвират в составе Энвер-паши, Джемаля и Талаата пришел к власти, отца постигло глубокое разочарование. Он знал, что никто из них не испытывал ни малейших симпатий к армянам, и это проявилось сразу же в первых их декретах.
Нора была вне себя от горя. Она не понимала, чего хотели турки, совершая эти чудовищные зверства. Это горе мешало ей, она была уверена, что подобные преступные действия нанесут им непоправимый ущерб, потому что в своем презрении к норме, к этике и к человеческой жизни эти люди перешли всякие границы.
Она пробыла на этом месте до самого рассвета. Потом она нашла подходящую палку и как могла пошуровала в дымящихся головешках. Ее охватывал ужас при мысли, что она найдет там то, что ищет, но, если она хотела знать правду, ничего другого ей не оставалось. Она долго ворочала палкой и чуть не обожгла себе ноги, наконец она осознала, что, пока не остынут головешки, ее занятие не имеет смысла.
Она ужасно захотела пить и подошла к колодцу. Ведро было, наверное, на дне, она с силой потянула его, но вытащить не смогла. Она внимательно посмотрела вниз и заметила, что там что-то есть. Ее охватила невыразимая тоска, когда она догадалась, что нашла то, что искала.
Она начала помогать себе криком, когда тянула веревку, но почти ничего не могла сделать. В полном отчаянии, тяжело дыша от чрезмерных усилий, изнеможденная и с окровавленными руками, она, рыдая, села у колодца, желая тут же умереть. Она тосковала и по своему отцу. Если бы он был здесь, они бы вдвоем могли бы поднять тело матери и похоронить ее.
Она не знала, к кому обратиться за помощью. Потом она вспомнила о соседях, семье Богосян, в которой были сыновья разных возрастов. Сообща они смогут вытащить.
Она побежала было к ним, но, будучи очень усталой, перешла на шаг. Он напилась воды из ручья, и это придало ей силы. Дальше она уже шла без остановок и поднялась на холм, с которого был виден не только дом соседей, но и подальше дома семьи Нерсесян, семьи Минасян и даже кого-то еще, с кем она не была знакома.
Ей пришлось сесть на землю, когда она увидела, что там произошло. Все дома, которые были в поле ее зрения, были разрушены, два дальних дома догорали, поднимая к небу столбы дыма. Она упала на спину и заплакала. Ей хотелось быть сильной, но она не могла бороться с судьбой. Это было наказанием небес, как об этом предсказывал иногда священник в своих проповедях по воскресеньям. Это был Апокалипсис.