— Будь любезна, сзади тоже… да, да, за ушами!
Дверь захлопнулась.
Снова стало темно.
Арнольд прислонился к остывшему, холодному радиатору. Рукой сделал неопределенный жест перед собственным лицом в том месте, где полагалось быть носу.
— Был у меня нос! Что ни говори, а нос у меня когда–то был!
Переселяемся на старую мельницу!
Йолан Злюка–Пылюка кружила над накрытым к завтраку столом. Подарок сбросить хотела? Или уронить какую–нибудь весть? Подхватила где–то новость, прилетела с ней сюда и сейчас кинет тому, кого она касается. Свежая новость для завтракающей за столом компании. Известие. Почта. Не исключено, что это новость для всех, а может статься, и для кого–то одного. Вполне вероятно, что фарфоровую сахарницу приветствует двоюродный брат. Или хлебнице сестрица поклон шлет. Или Чиму ее подружка.
Йолан Злюка–Пылюка кружила над столом. Неожиданно порхнула к Арнольду Паскалю.
— Наверное, я вам надоела, но все–таки скажу. Ваши старые друзья… Что вы так смотрите, будто не понимаете, о ком идет речь? Об ученом киношнике и его распрекрасной доченьке Агике, если не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь, Йолан.
— Они переехали на другую квартиру.
Некоторое время Арнольд не мог издать ни звука.
— Как? Они уехали с улицы Ипар?
— А что такого? По–вашему, с улицы Ипар и уехать нельзя?
— Да, — тихо сказал Арнольд. — Это такая улица, с которой нельзя уехать. Я мог бы рассказать, что там находится Вальцовая мельница! Там есть славная маленькая пыльная площадь. А брандмауэры [7]! Старые, облезлые брандмауэры! Но вам все равно этого не понять, Йолан. Вы знай себе порхаете!
— Да, я не люблю засиживаться на одном месте. Для меня путешествия — все!
— И кроме того, вас вытирают, — язвительно заметила Росита Омлетас. Испанская танцовщица чувствовала, что наконец–то настал момент досадить чем–то Йолан Злюке–Пылюке.
— Что? Вы что болтаете? Это меня–то вытирают?
— Да! И вытряхивают из пыльных тряпок. И вообще, где бы вы ни появились, сразу начинают проветривать комнаты.
— А меня это ни капельки не волнует! По мне, пусть проветривают! Устраивают сквозняки! Больше всего на свете люблю кувыркаться в сквозняке! А вот ваше «вытряхивают» я вам припомню! Берегитесь! Очень советую поберечься, милая Росита.
Арнольд с легким нетерпением перебил:
— Мы отклонились от темы. Значит, они уехали с улицы Ипар?
— О чем идет речь? — спросила хлебница.
Сахарница — со скукой:
— О каком–то переселении. Переселении и уборке. Совсем неинтересно!
— Кому как! Надо полагать, нашего Арнольку это интересует.
— Вы, случайно, не знаете, куда они переехали?
— Хотите им написать?
— Арнольд не ведет переписки, — вмешалась испанская танцовщица.
— Ошибаетесь, милая Росита! Одно время я вел весьма обширную переписку. Когда был директором кабаре. Мне приходилось, например, заключать договора с артистами, живущими за границей.
Росита зачарованно:
— А со мной вы заключите договор? Напишете мне по этому поводу письмо?
— Разумеется, милая Росита. Но скажите, Йолан, не поселился ли доктор киноведения где–нибудь поблизости?
— Скорее, на другом конце города. На берегу Дуная.
— Понимаю! Понимаю! — Арнольд умолк. И вдруг просиял: — Как это прекрасно задумано, как тонко сделано!
— О чем вы, Арнолька?
А он торжествовал:
— У меня сложилось совершенно ясное впечатление обо всем этом.
— Ясное впечатление? Полно вам!
— Йолан! Вы только послушайте! И все остальные тоже, прошу вас! Это просто нельзя понять иначе. Ведь о чем идет речь? Всей семье наскучил Арнольд из горки! Отцу, матери и в особенности Аги. Он им надоел. Их от него тошнит. Они захотели избавиться от этого типа. Да, но как? Нельзя все–таки просто его выкинуть. И тогда отцу, доктору киноведения, моему старинному другу, пришла мысль. — Арнольд на мгновение задумался. — Да, это определенно была его идея! Переселиться! Обменять квартиру! А в старой забыть Арнольда из горки. Просто забыть. В таком кавардаке все может случиться. Вот каков был план у доктора киноведения. И этот план осуществили. Арнольд из горки, эта жалкая ничтожная кукла, осталась одна в пустой квартире.
Арнольд сделал паузу. Огляделся, ожидая всеобщего одобрения.
Но никто ему не поддакнул.
Сахарница смотрела в пространство перед собой. Охотнее всего она погрузилась бы в утреннюю газету, но утренней газеты у нее не было. Молчала хлебница. Молчали все, кто сидел за утренним столом. Только одна Росита Омлетас рискнула проронить:
— Что ж, возможно…
Йолан Злюка–Пылюка сновала взад и вперед в воздухе. Подлетела к Арнольду:
7
Брандмауэр — огнестойкая, чаще всего глухая стена, проходящая через все элементы сооружения; разъединяет помещения одного здания или два смежных здания для предупреждения распространения пожара.