– Вы же понимаете, – вкрадчиво спросил призрак, – как законопослушное привидение, я должен доложить об этом директору? Миледи…
Не дав ему договорить, Мелисса резко выхватила из рукава запасную палочку и, описав ей легкий круг, окружила призрака белым переливающимся куполом. В следующее мгновение девочка чуть взмахнула палочкой вверх, и купол начал медленно сужаться. Поперхнувшись словами от неожиданности, призрак наклонился вперед, с интересом разглядывая структуру купола, а через секунду принял прежнюю позу и закончил начатое предложение:
– …несказанно повезло, что для меня закон не писан. И кстати, этим, – Барон с видимым разочарованием на лице кивнул в сторону медленно сужающегося купола, – нельзя окончательно уничтожить привидение.
– Верно. Некроманты таким образом обеспечивали себе гарантированный кусок хлеба с маслом. Пришел по вызову какого-нибудь бедолажки, красиво взмахнул палочкой, привидение-то и рассыпалось. А что через несколько лет оно вновь появится, озлобленное, хотя и ослабленное, так в этом весь и смысл: бедолажка, роняя сабо, опять несется к некроманту, – девочка чуть придержала руку, прекрасно понимая, что для развоплощения призрака достаточно лишь быстрого взмаха рукой. – И почему же милорду закон не писан?
Барон в задумчивости постучал пальцами по губам и просто ответил:
– Я должен Слизерину. Нет, не факультету, миледи. Основателю. Большинство привидений, знаете ли, привязаны к месту смерти. Я не имею в виду искусственных, – заметив, что Мелисса собирается возразить, тут же поправился призрак, кивнув в сторону унитаза, куда несколькими минутами ранее солдатиком прыгнула Плакса Миртл. – Так вот мне не посчастливилось погибнуть в лесах далекой страны в центре Европы. Сейчас она, кажется, называется Албанией? Так бы я и торчал там по сей день в компании лесных обитателей, развлекаясь имитацией звуков живой природы, если бы не Салазар. Он нашел меня, а потом и способ перебросить поводок на Хогвартс.
– Вероятно, перезахоронил кости под замком, причем засыпал впитавшей вашу кровь землей, – чуть слышно, словно рассуждая сама с собой, проговорила девочка, а потом резко встряхнулась. – Что вы должны Слизерину?
– Сущую безделицу: всего лишь тысячу лет верной службы. Думаете, в противном случае я бы стал нянчиться с его назойливыми потомками? В общем, так, миледи, не лезьте пока к фамильяру вашего достойнейшего предка. Дождитесь хотя бы возраста частичной дееспособности! – прошипел призрак и, отмахнувшись от открывшей было рот девочки, раздраженно продолжил. – Да понял я, что вам нужно тайное место. Поэтому предлагаю выгодную сделку: я предоставляю вам такое убежище, а через семнадцать лет, когда закончится мое служение, вы вернетесь в Хогвартс и окончательно меня развоплотите. Я порядком тут подзадержался. По рукам?
***
Подходящим убежищем, по мнению Кровавого Барона, оказалась Выручай-комната – зачарованное помещение на восьмом этаже. Вернее, комнаты, как таковой, там не было. Была лишь глухая стена, мимо которой нужно было пройти туда-сюда три раза, четко представляя себе, что именно ты хочешь получить. В случае успеха в стене появлялась дверь в комнату, обставленную сообразно необходимости. Комната предоставляла волшебнику буквально все, кроме еды и зелий.
– А если я хочу Запретную секцию? – невинно поинтересовалась Мелисса и, дождавшись подтверждающего кивка ухмыльнувшегося Барона, уточнила. – А можно книжкам приделать ножки?
– Нет, – покачал головой призрак. – Созданные комнатой предметы останутся в ней. Зато можно приносить с собой. Например, профессор Трелони прячет там свою заначку. Несколько бутылок хереса.
С комнатой Мелисса экспериментировала от души. Она поочередно пожелала чайную комнату, зимний сад, Хогвартскую библиотеку с Запретной секцией и зельеварню со всем оборудованием, правда, без ингредиентов. Затем, вспомнив о затее Люциана, – небольшую типографию, а потом, окончательно расшалившись, игровую комнату с дартс и бильярдным столом, магловский спортивный зал и даже бассейн.
Еле удержавшись от того, чтобы не нырнуть в прохладную воду, девочка заставила себя выйти за дверь и, загадав комнату со сценой определенных размеров, занялась более насущными проблемами: репетицией номера к вечеринке в Малфой-мэноре. Прозанимавшись часа два и приведя основные моменты к общему знаменателю, Мелисса уже хотела возвращаться к себе, как вспомнила слова Кровавого Барона о заначке профессора Трелони. Почему-то ей стало очень любопытно, что будет глушить главная ясновидящая, если не найдет любимого допинга в привычном месте.
Девочка три раза прошла мимо стены, всеми фибрами души желая увидеть то место, где Трелони прячет херес. В стене ожидаемо появилась маленькая, весьма неприметная дверь с медной ручкой. Мелисса потянула ее на себя, вошла внутрь и остолбенела.
Помещение, в котором она оказалась, напоминало готический собор с высокими окнами, в которые почему-то, несмотря на вечернее время, светило солнце. И весь этот собор был заполнен сложенными и сваленными предметами. Башни, горы, груды забытых, спрятанных, потерянных за тысячу лет существования Хогвартса вещей.
Тут была и сломанная и поврежденная, похоже, антикварная, мебель, и такая же посуда, и осколки бутылок с застывшими зельями, и метлы, и мантии, новые и старые, но одинаково пыльные. И книги. Тысячи и тысячи книг. Девочка увидела несколько мечей и кинжалов различной степени ржавости и даже тяжелую секиру, всю в бурых пятнах, вероятно, засохшей крови.
– Клондайк. Эльдорадо, – прошептала Мелисса, неверящим взглядом окидывая комнату, примечая то драгоценный камень, то потемневшее от времени колье, то оброненную кем-то монету, а потом вытащила из рукава палочку и, набросив на себя защитное заклинание, сказала. – Акцио, деньги.
Через мгновение вокруг нее вихрем закружились разноцветные банкноты, а о щит негромко застучали монеты, с тихим звоном падая на пол.
***
Финбар Уилан дремал в тишине гостиной, сидя в инвалидном кресле лицом к окну, когда за его спиной раздалось негромкое металлическое бренчание и приглушенный отцовский вскрик:
– Я не верю собственным глазам! Вы что, ограбили хранилища Спинк(14)?!
– Нет, – с тихой усмешкой ответил незнакомый баритон. – Всего лишь делал ремонт в родительском доме и удачно вскрыл половицу. Мне говорили, дедушка увлекался нумизматикой. А что, есть ценные экземпляры?
– Еще бы! – такого энтузиазма в голосе отца Финбар не слышал уже давно. – Начальная ставка на эту монету времен Елизаветы I двадцать тысяч фунтов стерлингов. Думаю, ваша может уйти за все сорок(15). Состояние изумительное! Вот это, если не ошибаюсь, Двойной Леопард(16), двойной флорин времен Эдварда III. Монета номинальной стоимостью в шесть шиллингов на недавнем аукционе Спинк ушла за несколько миллионов. Так что вы, мистер…
– Смит.
– Смит… Потенциально богатый человек, – закончил фразу отец, снова чем-то побренчал, а потом потрясенно выдохнул. – О, боже! Но ведь… это доказывает, что монетный двор в Глостере существовал на протяжении всего правления Вильгельма Завоевателя(17)! Я… Мне надо проверить… С вашего позволения, я отойду в свой кабинет?
– Не торопитесь, – успокоил его тот же баритон. – Я с удовольствием подожду вас в этом замечательном кресле.
– Да-да, может быть, чай или кофе? – засуетился отец и вдруг добавил. – Девочка, ты же у меня уже была, знаешь, где кухня. Не похозяйничаешь? Мне просто не терпится все выяснить!
Девочка, очевидно, согласилась, потому что Финбар услышал шаркающие отцовские шаги, дверной стук, а потом… А потом комнату словно окутала пелена тишины. Не было слышно ни единого постороннего звука, даже уличный гам куда-то испарился: ни автомобильного клаксона, ни чириканья воробьев. А еще через мгновение его кресло развернулось, и он увидел перед собой уже знакомую девчонку, приходившую к отцу недели две назад, которая приветливо ему улыбнулась и помахала рукой.
За ее спиной стоял незнакомый высокий молодой мужчина с резкими чертами лица, длинными черными спутанными волосами и пронзительными темными глазами. Одет он был также во все черное.