- В сюртуке и соломенной шляпе?
- Именно! О! Странный тип: неразговорчив и немного угрюм.
Через пять минут барон подошел к знаменитому Ганимару, представился и попытался завязать разговор. Не достигнув цели, он откровенно сказал, зачем явился, и изложил свое дело.
Тот, не шелохнувшись и не отводя глаз от поплавка в ожидании клева, выслушал барона, затем повернул голову, оглядел его с ног до головы и, всем своим видом выражая глубокое сочувствие, произнес:
- Месье, обычно людей не предупреждают о том, что хотят их ограбить. Арсен Люпен, в частности, не делает подобных глупостей.
- И тем не менее...
- Месье, если бы у меня возникла хоть тень сомнения, поверьте, удовольствие еще раз вмешаться в дела моего дорогого Люпена возобладало бы над всеми другими доводами. К несчастью, этот молодой человек - за решеткой.
- А если он сбежит?
- Из тюрьмы Санте никто никогда не сбежит.
- Но, он...
- Ни он и никто другой.
- Однако...
- Ну если и сбежит, тем лучше, я снова схвачу его. А пока спите спокойно и не спугните мне опять уклейку.
Разговор был окончен. Барон вернулся домой. Спокойствие Ганимара немного приободрило его. Он проверил замки, проследил за слугами; так прошло еще сорок восемь часов, в течение которых барон уже почти убедил себя в том, что, в сущности, его страхи - просто бред. Ну конечно же, Ганимар прав, людей, которых собираются ограбить, не предупреждают об этом заранее.
Назначенный день приближался. Во вторник утром, накануне 27 числа, ничего примечательного. Но в три часа дня позвонил какой-то парнишка. Он принес телеграмму.
"Никакой посылки на вокзале Батиньоль. Подготовьте все к завтрашнему вечеру.
Арсен".
И снова паника, да такая, что барон стал задумываться, не уступить ли требованиям Арсена Люпена.
Он помчался в Кодебек. Ганимар ловил рыбу на том же месте, сидя на складном стульчике. Не говоря ни слова, барон протянул ему телеграмму.
- Ну и что дальше? - спросил инспектор.
- Дальше? Но ведь это произойдет завтра!
- Что?
- Ограбление! Кража моих коллекций!
Ганимар положил удочку на землю, повернулся к барону и, скрестив руки на груди, воскликнул, теряя терпение:
- А! Вот оно что, вы воображаете, что я стану заниматься этой идиотской историей?
- Какое вознаграждение вы потребуете за то, что проведете в замке ночь с 27 на 28 сентября?
- Ни одного су, оставьте меня в покое.
- Назначьте вашу цену, я богат, чрезвычайно богат.
Натиск, с которым делалось предложение, ошеломил Ганимара, и он заговорил более спокойным тоном:
- Я нахожусь здесь в отпуске и не имею права вмешиваться...
- Никто об этом не узнает. Что бы ни случилось, я обязуюсь хранить молчание.
- О! Ничего и не случится.
- Ну так как же, три тысячи франков достаточно?
Инспектор глубоко затянулся, задумался и бросил:
- Будь по-вашему. Только я должен честно предупредить вас: эти деньги выброшены на ветер.
- Мне это безразлично.
- В таком случае... Впрочем, кто знает, что выкинет этот чертов Люпен! У него, наверное, целая банда орудует... Можете вы положиться на слуг?
- Честно говоря...
- Тогда не будем рассчитывать на них. Я предупрежу телеграммой двоих парней, моих друзей, они понадежнее защитят нас... А теперь уходите, вместе нас видеть не должны. До завтра, ждите меня к девяти часам.
На следующий, то есть тот самый день, что был назначен Арсеном Люпеном, барон Каорн снял со стены оружие, вооружился и стал прогуливаться вокруг Малаки. Ничего подозрительного он не заметил.
Вечером в половине девятого он отпустил слуг. Они жили во флигеле, обращенном к дороге, но чуть в глубине, у крайней стены замка. Оставшись один, он тихонечко отпер все четыре двери. И через минуту услышал приближающиеся шаги.
Ганимар представил своих двух помощников, высоких крепких парней с бычьими шеями и могучими руками, затем попросил дать кое-какие пояснения. Получив отчет о расположении помещений, он тщательно запер и забаррикадировал все входы и выходы, через которые можно было проникнуть в подвергаемые опасности залы. Осмотрел стены, приподняв гобелены, затем расставил наконец своих агентов в центральной галерее.
- И никаких глупостей, слышали? Вы здесь не для того, чтобы спать. При малейшей опасности распахивайте окна во двор и зовите меня. Следите внимательно, что происходит с той стороны, где вода. Бандитов такого калибра десять метров отвесной скалы не испугают.
Ганимар запер полицейских, забрал ключи с собой и сказал барону:
- А теперь - на наш пост.
Для ночного наблюдения он выбрал маленькую комнатку, выдолбленную в толще крепостной стены между двумя главными входами, когда-то это помещение служило наблюдательным пунктом для часового. Одно потайное окошечко смотрело на мост, другое - во двор. В углу было видно нечто похожее на глубокий колодец.
- Вы ведь говорили мне, господин барон, что этот колодец - единственный вход в подземелье и что с незапамятных времен он завален?
- Да.
- Значит, если не существует другого входа, известного одному Арсену Люпену, - что маловероятно, не так ли? - мы можем быть спокойны.
Он составил вместе три стула, удобно расположился на них, зажег трубку и вздохнул:
- Воистину, господин барон, только огромное желание надстроить этаж домика, где я собираюсь провести остаток дней, вынудило меня заняться столь элементарным делом. Я расскажу эту историю дражайшему Люпену, он помрет со смеху.
Барону, однако, было не до смеха. Навострив уши, он с нарастающим беспокойством ловил каждый звук. И время от времени наклонялся над колодцем, погружая в зияющую бездну свой встревоженный взгляд.
Пробило одиннадцать, двенадцать, час.
Вдруг он схватил Ганимара за руку, и тот мгновенно проснулся.
- Вы слышите?
- Да.
- Что это такое?
- Это я соплю.
- Да нет, слушайте...
- А! Действительно, автомобильный гудок.
- И что?
- А то, что вряд ли Арсен Люпен станет использовать автомобиль в качестве тарана для разрушения вашего замка. Поэтому, господин барон, на вашем месте я бы поспал... и с вашего позволения, я этим снова займусь. Доброй ночи.
Это был единственный тревожный сигнал. Ганимар вернулся к прерванным сновидениям, и барон не услышал больше ничего, кроме его звучного размеренного храпа.