— А бронестекла стояли впереди?
Бронестекло впереди стояло. А сзади бронеплита, вот примерно до плеча, а остальная часть была бронестекло, для заднего вида обзора. У нас «яки» выпускались, первое время с заголовниками. А потом бронестекла стали ставить. И далеко, конечно же, плохо видно. Бронестекло такое слоеное такое, и плохо видно из- за толщины.
— Зеркало заднего обзора было?
На «Яках» не было. На «Спитфайере» были.
— Вы летали и против «Мессершмиттов», и против «Фокке-Вульфов», наши летчики говорили, что «Фокке-Вульф» был слабее как истребитель.
Почему «Фокке-Вульф» слабее?
— Вы сами говорили, лучший истребитель «Ме-109».
Ну да. Но сравнивать «ФВ-190» следует с «Ла-5». Оба и с мотором воздушного охлаждения.
— Но почему наши всегда отмечают именно «Мессершмитт» как самый хороший самолет. А про «Фокке-Вульф» говорят, он среднего качества... А немцы наоборот говорят, что «Мессершмитт» уже устаревшая модель.
Но они его усовершенствовали все время.
— Но он все утяжелялся и терял все свои маневренные характеристики. Поэтому сами немцы хвалят «Фокке-Вульф».
«Мессершмитт» был более маневренный в воздушном бою. Если, например, он пошел вверх, то уходил. А «Фокке-Вульф» был тяжеловат. И радиус виража у «Мессершмитта» был меньше, чем у «Фокке-Вульфа».
Единственное преимущество, которое по-настоящему отмечали наши летчики у «Фокке-Вульфов», это большое количество стволов. То есть если уж он попал — значит убил. А у «Мессершмитта» стандартное вооружение три ствола.
В положении, когда пришел в хвост и стреляешь с расстояния метров двести, оружия много не надо. У «Аэрокобры» было семь точек — это даже избыточно. Зачем столько? И стали снимать, чтобы облегчить...
— Взломали эту линию обороны на Карельском перешейке, заняли Выборг, а дальше что?
А дальше в Эстонию улетели, стали освобождать Эстонию. Аэродром был Криково под Кингисеппом. Там стояли с «горбатыми», оттуда летали на Нарву. А потом был аэродром Смуравьево. И сейчас этот аэродром функционирует. Вот оттуда летали тоже в Эстонию, под Тарту, под Нарву. А потом мы сели под Хапсалу — аэродром Унгру.
— А со штурмовиками на одном аэродроме часто сидели?
Да, часто. Это очень удобно на одном аэродроме сидеть, всегда разобраться можно после полета, решить, как будем лететь.
И сразу взлетаешь, и сразу собираешься.
Это тактически очень было удобно.
— Часто проходили обсуждения боевых вылетов?
Да. Когда прилетишь, встречаемся с летчиком, обычно в столовой встречались.
— Часто приходится встречаться с жалобами штурмовиков, о плохом сопровождении истребителями, а порой и просто бросали...
Штурмовиков мы сопровождали все время и никогда не оставляли. Да и как я могу бросить его, если даже питаешься вместе. Сплоченность появлялась... Бросить штурмовиков, — так и под суд можно попасть.
— Но, наверное, до Вас доводили приказы, что где-то кто-то... Вот и Зеленова к вам отправили...
Все могло быть, это же война. Могли и мы много сбить и немцы могли много сбить. Это же война, и какая обстановка сложится, черт его знает.
— Вы видели, как штурмовиков сбивали?
На моих глазах не падали.
Однажды я возвращался подбитый, и «горбатый» шел тоже подбитый. И я к «горбатому», пристроился. Вместе пришли...
— А как Вас подбили?
Мы ходили с дважды Героем Советского Союза Паршиным. Он был ведущий девятки штурмовиков. И мы четверкой, полетели с ними за линию фронта. А когда обратно летели, обычно после штурмовки они над самыми елками, внизу к ним никто не подойдет, а мы идем сверху. Шли обратно по другому пути и нарвались на «Эрликоны». Это малокалиберные зенитные артиллерийские автоматы. В такую катавасию попали... Кругом сплошной фейерверк, стреляют, и маневрировать бесполезно. Везде трассы идут... Ну и мне врезали. Меня сразу перевернуло, я вывернулся, смотрю в консоли дырка. Ну и тут начали меня добивать...
— Сколько сантиметров дырка?
Я в нее целиком пролезал. Консоль почти всю выбили. До бака осталось совсем немного. Если бы туда попали, взорвался бы...
Самолет шел уже юзом, как-то... Они стали меня добивать. В общем, не попали...
Ну, я прилетел, на стоянку зарулил. Дыра — я в нее запросто пролезал. Ну, думаю, отдохну от боев. А утром прихожу, смотрю, а самолет уже живой. Техники поработали. За ночь, пока мы отдыхали, они все сделали. Как зализали непонятно. Вроде ничего и не было.
— Вы нам показывали взрыватель от снаряда или от пули крупнокалиберной...
Это мне врезал «Фокке-Вульф»... В начале боев на Карельском перешейке. Со штурмовиками ходили. Отштурмовали — и домой пошли. Штурмовики внизу, над елками, а я сзади иду, сверху. Тишина, ничего нет... Вдруг в меня шары полетели по кабине. Я автоматически сманеврировал, ногу дал... Повернулся, посмотрел, уже никого нет... В общем, проморгал я. «Фоккеры» на меня со стороны солнца, зашли. Расслабился я, и в это время они мне врезали...
Двигатель работает, самолет летит, но бензином воняет...
Пришел, на стоянку зарулил. Они стабилизатор немножко задели, прорвали фюзеляж и на крыле дырка. И еще смотрю, где щитки — дырка.
Думаю, если я стану выпускать поврежденные щитки на малой высоте, и если перевернусь, то ничего не успею сделать...
И я на малой скорости щитки выпустил на высоте шестьсот метров... Иду, нормально, так пришел и сел.
А головка взрывателя оказалась около бензобака, техник мне на память дал.
Ложимся спать. Снял хромовые сапоги... Только-только выдали хромовые сапоги. Мелкие осколки портянку в кружево превратили, а нога ничего. Абсолютно, даже, царапины нет. Повнимательнее посмотрел и обнаружил на сапоге мелкие дырки. Так и ходил я в этом сапоге.
Вот так, был такой случай.
— Когда Вы атаку пропустили, что видели?
Шары красные полетели. Несколько шаров подряд, около кабины. И четыре шнура пролетели рядом...
— Получается, что трасса и целиться помогает, и подсказывает противнику, что его обстреливают. Трасса прошла, и Вы узнали, что по Вам стреляли, и тут же сманеврировали. А если бы трассы не было, то по Вам еще бы добавили?
Обычно у немцев была одна атака. Метров с четырехсот. С большего расстояния трудно попасть. А с более близкого опасно: вдруг атакуемый начнет разрушаться.
— В вашем полку бывали случаи, чтобы атакуемый немецкий самолет в воздухе развалился?
Про такое и не слышал. Они просто горели, падали
— Вооружение «Яка», 37-миллиметровая пушка и два пулемета, достаточно было? Или маловато было?
В основном в цель из 37-миллиметровой пушки вылетали три, четыре снаряда, а потом вообще ничего не видно. Потому что дым идет в кабину, и ухудшается видимость. Герметизации-то никакой не было. Поэтому только 3-4 снаряда прицельно.
— На какую дистанцию пристреливали оружие?
На четыреста метров.
Занятия по матчасти «Спитфайера». Инженер АЭ, Катин, Мухмедиаров, Артемьев, техник самолета
— У Вас бронебойные снаряды были?
При заряжании чередовали: бронебойный, фугасный, зажигательный и трассирующий. Трассирующий обязательно, чтобы можно было скорректировать огонь по трассе... Так и у американцев было.
— Ветеран рассказывал, что наша огненные трассы в ясную погоду видны гораздо хуже, чем, например, английские. У английских снарядов трассы были дымные, которые видно было в любую погоду.