— Ладно. Рагнар, ты и Рем остаётесь здесь, а в подвал пойду я, — сказала Лена.
— Мы пойдем вместе, Эльэна. Не спорь. Я знаю дворец вдоль и поперек, а ты — нет. И кроме того…я и Рем уже болели и ты нас вылечила. Это значит, что у нас с Ремом есть им-му-ни-тет.
Лена кивнула, соглашаясь. Действительно, блуждать по подвалам незнакомого дворца не входило в её планы. Тем более, что Рагнар для её убеждения использовал термин из её мира, нисколько не смущаясь тем, что не совсем понимал, что этот термин значит.
Так что в подвалы дворца Лена отправилась в обществе двух драконов.
Подвалы замка оказались вовсе не такими мрачными, как ей представлялось. Рагнар взял один из факелов, но в этом не было необходимости — факелы коридорах подвала всё ещё горели, несмотря на то, что Терсаль запечатал подвал магически. Рагнару пришлось снимать его магическую печать с тяжелой двойной двери. Лена с интересом наблюдала за его действиями — она старалась запомнить начертания любого магического иероглифа, использующегося в её присутствии, чтобы потом, когда появится время, немного поэкспериментировать в их применении.
Стены коридора подвала были из такого же кирпича, как и остальные коридоры замка. И пол подвала был отделан тем же черным камнем. Единственное отличие подвала было в отсутствии «искусства». На стенах не было картин и растений, а потолок не был инкрустирован фресками из дерева.
— Наверное, черный камень на полу — это мрамор, — отметила про себя Лена.
В камеру к соседу из её мира она заходить не стала. Просто не успела. Рагнар сразу потянул её за руку к своим друзьям. Лена понимала, что его беспокойство за сыновей Терсаля и четвертого эльфа из их компании, Эвери, было сильнее желания узнать, что там случилось с иноземным магом.
— Я говорил с Куртом. Не заболел пока только он. Это он так считает. Но говорит, что у него болит голова. И я не стал его разуверять в том, что он не болен, просто сказал, что эта болезнь из твоего мира и ты умеешь её лечить. Эвери и Эрик заразились практически сразу и им сейчас намного хуже, чем Курту. Разговаривать мысленно у них сейчас не получится, поэтому Курт и не стал сообщать Терсалю о том, как они себя чувствуют. Я сказал Курту, пусть передаст остальным, что никто из них от этой болезни не умрет. Они заперлись в последней камере, но Курт сказал, что ему хватит сил отпереть дверь. Эльэна, Курт помнит, как ты лечила меня… Не говори ему, что он тоже заболел, сразу свяжи его, магически, как войдёшь в дверь. Иначе он устроит с тобой магическую дуэль, а маг он сильный. И обученный. И не думай сейчас об этом, иначе он прочтет твои мысли.
Лена хмыкнула, и постаралась думать о том, что вблизи города сейчас остались люди, которые тоже заразились, и ждут её возвращения. Так как Аллен, единственный маг, который сейчас отвечал за размещение заразившихся, сам осилит лечение одного-двух пациентов за час, максимум. А тех, кому нужна помощь — тысячи.
Когда Курт отпер дверь, Рагнар вошёл в камеру первым, за ним вошёл Рем, и лишь затем — Лена. Поэтому Курт не ожидал, что пройдя к Эвери, Лена, обернувшись, впечатает иероглиф «кокон» ему в спину. Что он думает об этом грязном приеме, Курт сообщил подробно и витиевато, жаль — на эльфийском, поэтому Лена не поняла ни слова, а покрасневшие Рагнар и Рем переводить то, что он сказал, отказались наотрез.
Здесь не тысячи пациентов, а только трое, причём свои, насколько это возможно, ведь эти эльфы, умевшие превращаться в драконов и кельпи (лишь об Эвери Лена практически ничего не знала, темноволосый эльф держался особняком и своих возможностей старался не выказывать) были друзьями Рагнара…
Эвери поднял руку и начертил какой то иероглиф, незнакомый Лене. Иероглиф засиял и растворился в воздухе. Лена на появление незнакомого ей иероглифа не отреагировала, решив, что её это точно не касается, а ей надо заняться лечением трёх пациентов. Она шагнула к Эвери, несмотря на предостерегающий возглас Рагнара и положила ладонь на лоб темноволосого эльфа. Лоб был горячим. Представители этого мира болели ветрянкой тяжелее, и температура у всех была значительно выше, чем обычно была у больных ветрянкой на Земле, и язвы напоминали скорее натуральную оспу, чем ветрянку.
Эвери смотрел на нее и в его глазах отражался страх, паника, отчаяние и… изумление.
— Неужели настолько боишься? — спокойно подумала Лена, а вслух спросила: «Может, тебе будет легче, если я заставлю тебя спать? Тогда боли от применения иероглифа «очищения» ты чувствовать практически не будешь…»
— Эльэна, он поставил магический оберег, ты не должна была его коснуться! Это непроницаемый барьер! Тебя бы отшвырнуло в сторону, если бы ты попробовала его преодолеть! Как у тебя получилось коснуться Эвери? — изумлённо спросил Рагнар.
Лена пожала плечами — она ведь даже не поняла, что за иероглиф применил Эвери. И почему его магия не сработала, она знала не больше, чем Рагнар. Пожалуй, даже меньше Рагнара, ведь он хотя бы знал, что за иероглиф применил Эвери.
Так как темноволосый эльф так и не ответил на её вопрос, а продолжал с ужасом наблюдать за нею, Лена вздохнула, и прошептала темноволосому эльфу: «Спи». Несколько мгновений она наблюдала, как возмущенный взгляд Эвери медленно тускнеет, а веки закрываются. Когда дыхание эльфа выровнялось, и стало глубоким (вместо сердитого сопения), Лена поняла, что эльф уснул.
Зато Эрик и Курт продолжали наблюдать за её действиями. Эрик попытался отползти в дальний угол камеры, видимо надеясь на то, что занимаясь Эвери и Куртом, Лена не обратит на него внимания, по крайней мере, до того момента, как разберётся с первыми двумя пациентами, и на лице Эрика появилось такое же выражение сдерживаемой ярости, которое он пытался скрыть за внешней невозмутимостью, какое было у него тогда, когда Лена лечила Рагнара. Лена догадывалась, что если бы Эрик сейчас мог сделаться невидимым, он бы с радостью воспользовался этой возможностью. Курт же, в отличие от брата, не собирался сдерживать свое негодование — так как он понял, что эльфийским Лена не владела, он перешёл на всеобщий, на этот раз яростно потребовав, чтобы она сняла с него «кокон», так как он «не заразился». Это если сформулировать кратко, опустив в его проникновенной речи все ругательства. Наконец, сообразив, что на Лену его ярость не произвела ровно никакого впечатления, Курт потребовал от Рагнара, чтобы он остановил свою Избранную, которая игнорирует то, что ей говорят, и потребовал от неё вести себя в рамках приличия, если Рагнар хочет и дальше оставаться его другом.
Лена хмыкнула, так как под «вести себя в рамках приличия» Курт подразумевал, что Лена должна оставить его в покое. Кельпи-дракон был совершенно уверен, что заболели лишь его брат и Эвери о чём и сообщил Рагнару. Рагнар виновато посмотрел на Лену, пробормотав, чтобы она «вела себя в рамках приличия». Спорить с кузеном он не стал, понимая, что дракон, показавший, что ему страшно, теряет уважение других драконов. Поэтому показная ярость — единственный способ защиты от того, что вызывает страх. Рагнар слишком хорошо помнил, что именно чувствовал сам совсем недавно. Курт изо всех сил пытался самостоятельно снять «кокон», хотя и Рагнар, и сам Курт, и даже Лена прекрасно понимали, что это невозможно.
— Курт, я сниму «кокон» если ты успокоишься, и разрешишь тебя осмотреть, — Лена подошла почти вплотную к кельпи-дракону. Его яростный взгляд во многом напоминал взгляд Рагнара, когда он не желал подчиняться «дурацким», с его точки зрения, распоряжениям Лены. Пусть Курт не был похож на своего кузена, но пронзительно-сердитый взгляд драконьих глаз со зрачками- веретёнами завораживал. Не будь Лена сама сильным магом, она бы исполнила приказ кельпи-дракона моментально. На это, видимо, и был расчёт. Единственное, что Курт не учёл — Лена уже имела опыт общения с драконом из клана чёрных драконов. Поэтому подойдя вплотную, и заглянув в глаза дракону, Лена коснулась его руки и с милой улыбкой произнесла: «Спи»!