Это необходимо, чтобы мятеж не повторился. Чтобы никто больше не устроил резню…
Имперка запустила пальцы мне в волосы. Жёстко прошлась по голове, расплела косу. Перебрала пряди.
– Разувайся.
Прикрыв глаза, я вздохнула и освободила от туфли сначала одну ногу, потом вторую. Сквозь чулки проникал холодок каменного пола. Имперка опустилась на колено. Туфли мои она разглядывала со всех сторон, простучала каблуки, чуть ли не нос внутрь засунула. И снова оказалась за моей спиной. Я невольно поморщилась.
Она запустила руки мне под подол и потянула вверх, поднимаясь. Я снова прикрылась руками, мысленно повторяя, что так нужно. Но не смогла подавить неприязнь, когда жёсткие пальцы коснулись нижнего белья.
Иголочки диагностического заклятия ударили по нервам. Я дёрнулась. Это было намного неприятнее, чем в прошлых пунктах досмотра, как-то нарочито неумело.
– Ну-ну, – фыркнула имперка. – Какая неженка.
Она ущипнула меня за ягодицу – больно и обидно. Я вспыхнула, дрожь сотрясала изнутри.
– З-зачем вы это делаете так? – прошептала я.
– А иначе с вами нельзя, – прошипела имперка, и диагностическое заклятие хлестнуло снова, сильнее, пробирая до сердца. – Мало ли что вы, дикари, припрячете в укромных местах своих тел, чтобы сотворить какую-нибудь гадость.
– Мы не дикари…
Она зашептала тихо и зло, практически в ухо:
– Вам оказали милость, взяв под крыло осенённого небесным мандатом императора, а вы хотели его убить. Может, это из-за вас, чужаков, он сейчас болен…
– В-вы не понимаете, мои родители…
Когти имперки внезапно сжали мою шею, кольнули до боли, и я подавилась словами о том, что мои родители погибли во время прошлого мятежа.
– Заткнись! – прошипела имперка.
Скосив взгляд, я увидела её тёмный дикий глаз. Вертикальный зрачок пульсировал, на коже проступили чешуйки. Меня снова парализовало. Я не знала, что делать.
Шёпот имперки вбивался в нервы:
– Мне плевать на вас, грязных дикарей. А вздумаешь перечить – скажу, что диагностическое заклинание ведёт себя странно, и проведу полный личный досмотр инструментами. Поверь, тебе это не понравится. Поняла?
Она смотрела на меня своим диким взглядом, сжимала когтями шею. У меня онемели губы и язык.
– Или ты хочешь, чтобы я при досмотре нашла что-то подозрительное?
Сердце почти взорвалось, от паники загудело в ушах: если что-то найдут – мне не попасть в Академию.
Имперка ждала ответа.
8: Марс
Глаза у него были настолько узкими, что в них не отражался свет газовых фонарей – просто бездушные тёмные щёлки. Неопределённый возраст, невысокий рост – теперь-то я на голову выше его! Тёмный, похожий на тренировочный костюм.
– Доброго вечера, Марс, – он остановился напротив скамейки, на которой я сидел.
Имени этого соглядатая из тайной стражи я не знал, впрочем, как и других, но лицо помнил. Это он был с императором, когда тот забирал меня из родного дома в Золотой город. Позже я назвал соглядатая Хвостом. Он следил за мной чаще остальных. На нём я тренировался ускользать от наблюдения, чтобы без надзора прогуляться в саду, посетить библиотеку или стащить несколько булочек с кухни.
Так и сегодня, подозревая слежку, я с безмятежным видом прошёл досмотр, заселился в гостиницу, о которой мы договорились с Лонгвеем на случай, если не удастся разыграть знакомство в поезде, и оформил прописку. Пообедал с баронессами. Заказал у портного несколько костюмов попроще и, радуясь тому, что Лонгвей не увязался за мной, на обратном пути к временному месту жительства смешался с толпой возле театра, а там выбрался через чёрный ход, диким зайцем петлял по улицам, несколько раз проходил сквозь лавки на другую сторону зданий и не чувствовал за собой слежки.
В парк я попал, перемахнув через кованную ограду с острыми пиками. Время до заката ещё оставалось, но фонари уже горели. Влажная прохлада царила под сводами старых деревьев, немного промозглая, липкая, неуютная. А ещё здесь было очень тихо. Словно кладбищенский покой распространился и на парк.
Отыскать скопление камня мне, дракону земли с уклоном в управление именно камнем, удалось легко. Нужная мне статуя была третьей. Тёмно-зелёный мрамор с беловатыми прожилками кальцита почти идеально передавал облик подобных мне: увенчанная короной из шипов и рогов голова, широкая грудь, крупные пластины брони, покрывающие чешуйчатую шкуру, гребень на хребте. Неизвестный скульптор вырезал и похожую на мох текстуру брони, и пучки шерсти в сочленениях, благодаря которым мы могли практически сливаться с лесистой местностью, в которой наши рога можно было принять за стволы деревьев, а шипы – за ветки кустов.