Ну и причем здесь я? Может быть, здесь так принято.
Когда я взглянул в противоположный угол, то сразу понял причем.
В углу, прямо на полу сидел Стрегор, прижимая к себе сжавшуюся в комочек сестренку, прикрывая ей ладонью глаза. Сидел и смотрел на них так ненавидяще, что я даже вздрогнул, увидев его взгляд.
Губы его были разбиты всмятку, а из носа тонкой струйкой бежала кровь, которую он даже не пытался вытереть.
Скоты, по крайней мере, могли бы детей выгнать. Но, как бы в опровержении моих слов, один из гостей повернулся к Стрегору и что-то сказал с улыбкой, показав рукой на лежавшую мать.
Все это происходило не бесшумно. Весело переговаривались насильники, громко смеялись что-то жрущие под навесом остальные. Я понимал часть слов, одно два из десятка, но даже не пытался вникнуть в смысл разговора.
Впервые за все время моего пребывания в этом мире передо мной встал выбор, и мне предстояло его сделать.
Все естество кричало о том, что нужно немедленно бежать отсюда. Ведь для того, чтобы изменить хоть что-то, придется убивать людей, пусть и не самых лучших.
Да и ситуация выглядела привычной для этих людей, слишком свободно они себя здесь ведут. Вот и реакция Аниаты говорит о том же.
Ты можешь также легко покинуть дом, тихо и незаметно, как и вошел, и дождаться, пока они уедут. Вернувшись, объяснить, что испугался этих людей и решил переждать в лесу. И ничего не изменится вокруг, ничего.
Только внутри тебя, в душе, появится немного гнили. Со временем ее будет все больше и больше. Затем она полезет наружу, и люди станут ее замечать. Так что думай, Артик.
Одним прыжком преодолев расстояние до ближнего, я с размаху опустил било на его голову, заботясь лишь о том, чтобы оно не скользнуло по низкому потолку, и не сбился верный прицел.
Человек в помятой замызганной шляпе кулем рухнул на пол, даже не вскрикнув. Второй резко повернулся ко мне и успел подставить под удар руку.
Било лишь скользнуло по его голове, заставив пошатнуться.
Рывком за шиворот одежды я заставил его развернуться и взял шею в захват.
Плечо и предплечье давят на яремные вены, перекрывая мозгу доступ к кислороду, а сзади, к затылку, прижато предплечье левой руки. Теперь наклоняем его к себе и тащим, за собой тащим, отступая. И давим так, как давят свою жертву удавы. Они на долю мгновения расслабляют свои объятья, чтобы затем сдавить еще сильнее. И так снова, и снова, снова и снова, импульсами.
Что я тебе могу сказать? Разве только то, что однажды сам попался на такой вот захват. Уже потом колол себе между ребер новокаин и считал, что легко отделался. Надеюсь, что у тебя так не получится.
Отпустив на пол безвольно поникшее тело, я ударил кулаком в удобно подставленную голову, целясь в височную кость. Ничего нельзя делать наполовину, говорят умные люди, и они правы, правы всегда и во всем.
Метнувшись в комнатку, к Анютке, ухватил ее под мышки и поставил ее рядом с лежанкой. Дави на нее, дави или садись и подпрыгивай. Делай так, чтобы она ритмично скрипела. Она у тебя очень скрипучая, вечерами я отлично слышу даже со своего места, как ты ворочаешься перед сном. Хоть и довольно далеко нахожусь.
Она поняла меня, и со двора послышался довольный смех.
Фу, перевел я дыхание, несколько минут выиграл, они ничего не поняли. Их еще двое, а из меня воин как не скажу из чего пуля. Его сейчас под навесом, где я сплю, полно уже должно быть. Нельзя мне через дверь выходить, скрипучие они очень, не дошли руки. Да и не человек я сейчас, поэтому выходить мне можно только там, где вошел.
Так, до них пара прыжков, сидят они один напротив другого, и весело ржут, прислушиваясь к скрипу, доносящегося из хибары. Я осторожно выглянул из-за угла дома. Один точно мой, добежать успею. И не промахнусь, руку достаточно набил, как знал, блин. Давай на счет три, а то как-то не по себе, двое их все-таки, оба при тесаках и пистолеты на столе лежат.
Не выдержав, я рванул вперед на счет два, заводя руку назад для удара. С разбегу удар получился такой силы, что брызнуло серыми с кровью ошметками. Второй мгновенно выскочил из-за стола, выхватив свой клинок, больше похожий на огромный мясницкий нож с гардой.
И мы закружили по кругу.
Сначала он поглядывал на домик и даже пытался позвать на помощь. Я тоже с беспокойством туда посматривал. Не факт, что второй не сможет придти в себя. С первым-то железно, удар грузом такого веса быку голову проломит.
Но на помощь никто не спешил, и мы продолжали ходить по кругу. Что-что, а уж чувство дистанции мне еще в секции бокса крепко привили, и я ее видел, пусть даже с учетом длины клинка моего противника. Сам я разрывать дистанцию тоже не спешил, слишком уж зловеще смотрелся тесак в его руке. Да и нервничал он больше меня.
Ну, с этим-то все понятно, он не самый крутой в их компании. Иначе, так сказать, право первой ночи у него было бы.
Положение спас Стрегор, показавшийся в дверях и запустивший в спину моего противника тяжелой оловянной кружкой. Удар получился слабый, да и попал он в спину, но хватило и этого. Тот, и так весь на нервах, на мгновенье отвлекся, отвернувшись от меня, да еще и в правую сторону, и я свой шанс не упустил.
Все.
Нет, еще не все, в доме посмотреть нужно. Подхватив тесак в левую руку, я бросился внутрь.
Бившаяся в истерике Аниата раз за разом опускала тяжелый пестик на лицо бандита все еще остававшегося в спущенных до колен штанах.
Все, все девочка и я с трудом оттащил Аниату от мертвого тела. Все верно, бандиты здесь не в первый раз, и как же он допек ее, бедную…
Крепко прижав ее к себе, погладил по голове, отпустил и чуть подтолкнул в спину, направляя к дочери.
Кармина все еще продолжала лежать в углу, плотно сжавшись в комочек и закрыв двумя ручонками голову, защищаясь от жесткого мира.
Вот теперь точно все. Нет, еще нужно убрать тела бандитов, убрать подальше.
Хоронить я их точно не буду, дотащу да моря и сброшу. Пусть ими рыбы кормятся и всякие крабы с омарами, становясь деликатесами.
Меня вырвало, хорошо уже успел выскочить из дома. И рвало все время, пока я волочил тела к морю, рвало часто и мучительно. Вот еще одно тело, тело с проломленной головой, и через пролом видны сгустки окровавленных волос и серые куски мозга с кровавыми прожилками.
Потом рвать стало нечем, и только мучительные позывы все еще заставляли содрогаться.
Погода менялась на глазах, и, когда я закончил с телами, небо заволокло низкими черными тучами, поднялся сильный ветер и пошел дождь. Даже не дождь, это и ливнем сложно назвать, сплошные потоки воды, падающие косо из-за шквального ветра.
Я сидел на берегу, думая о том, что было бы правильнее вспороть им животы, чтобы тела не могли уже всплыть. Мне вспомнилось это еще раньше, когда я волочил их по земле, но заставить себя так и не смог.
Подошла промокшая до нитки Аниата в трепещущей на ветру одежде, и за руку увела меня в дом. Да, да, пойдем, конечно, наверняка это еще не вся банда и они могут заявиться снова. Правильнее было бы скрыться на какое-то время в лесу, но куда ж в такую непогоду.
Я просидел всю ночь в доме, разложив перед собой на столе все четыре трофейных ствола с взведенными курками. Три пистолета и ружье с коротким граненым стволом.
Все они были с кремневыми замками. И это убирает пару веков.
Слева от меня, тесно прижавшись, сидела Аниата, справа Стрегор с распухшим от удара лицом. А на руках спала маленькая Кармина, иногда вздрагивая во сне. Да и все мы вздрагивали при каждом звуке от резкого порыва ветра, ожидая бандитов.
К утру буря стихла, выглянуло жаркое солнышко и быстро высушило землю…
Мы совсем уже собрались садиться за обеденный стол, когда приехали всадники, много всадников, не меньше полсотни человек.
Нет, они не были бандитами. Больше всего они были похожи на регулярную часть. Единообразная форма с преобладанием зеленых цветов. Одинаковое оружие, состоящее из короткого кавалерийского ружья, пистолета и палаша. Старшим у них был офицер, отличающийся и формой и оружием. На боку у него висела шпага в дорогих ножнах и пара пистолетов с изукрашенными рукоятками торчали из-за широкого пояса. И еще надменный взгляд из-под широкополой шляпы.