Артемка с любопытством ждал пантомимы и всякий раз выскакивал из будки, как только слышал, что снаружи по стене гуляет помазок.
Наконец появилась долгожданная афиша. Она была едко-зеленого цвета и вдвое больше обыкновенной. На афише стоял толстый мужчина в широченных штанах, на бритой голове косичка, усы вниз, и целился из ружья в черноусого красавца.
«Тарас Бульба», – прочитал Артемка название пантомимы и подумал: «Если б не я, не видать бы вам ни Тараса, ни Бульбы!»
– О, Артиомка! – услышал он сзади. – Я очень много искал твой фабрик. Где есть твой фабрик?
– Это и есть моя фабрика, – сказал Артемка с гордостью. – Короче, мастерская по починке обуви и заливке калош, или, что то же самое, сапожная будка.
Будка была закоптелая, вся в заплатах и мелких щелях. Пепс только покачал головой. Потом он подошел ближе к афише и провел пальцем под крупной печатной строчкой: «Участвуют все артисты цирка и весь состав чемпионата».
– Это не есть правда, – сказал он.
– Так и не дал, значит, тебе Самарин роли?
– Нет, он очень плехая, Самарин.
– Хулиган, короче, – сказал Артемка.
– Хулиган, – согласился Пепс. Он вынул из бокового кармана небольшой томик и дал его Артемке:
– Вот, Артиомка, это я купил в магазине. Пойдем твоя фабрик. Я очень плехо знаю русский слова. Ти будешь читать, я буду слюшать. Я очень буду слюшать.
Артемка развернул томик. Это были повести Гоголя и в их числе «Тарас Бульба».
– О, – обрадовался Артемка, – это ты здорово придумал! – И тут же встревоженно спросил: – А ты в будку влезешь?
Пепс взглядом измерил будку и уверенно сказал:
– Влечешь.
– Ну, пошли!
В будке Пепсу неудобно: спина согнута, голова упирается в полку с колодками, ноги – в стену. Но он, кажется, этого не замечает и не сводит с Артемки глаз.
Какая, однако, досада, что так часто попадаются непонятые слова! Пепс то и дело кладет руку на книгу и, прерывая чтение, спрашивает:
– Что есть свитка? Что есть отчизна? Что есть чертовы ляхи?
Артемке и самому многие слова непонятны. Все-таки, что знает, он объясняет:
– Свитка – это шуба, или, короче, пальто. Чертовы ляхи – это которые житья казакам не давали.
Но если отдельные слова и остались непонятными, зато во всем ходе событий Пепс разобрался прекрасно, и повесть пришлась ему как нельзя больше по душе. Слушая ее, он вздыхал, качал головой, закрывал глаза и все шептал какие-то непонятные Артемке слова. К Андрию он отнесся презрительно в самом начале. А когда услышал, как тот, разнаряженный, выехал на великолепном аргамаке вместе с польскими шляхтичами, чтобы рубить своих же братьев-казаков, то гадливо поморщился и сплюнул в лохань.
– Такой сердце надо собакам бросать! – сказал он. Зато от Остапа был в восторге и все повторял:
– О, Остап, о, это хорошая казак!
А когда Артемка прочитал: «Но уж одолевают Остапа; уже один накинул ему на шею аркан, уже вяжут, уже берут Остапа. «Эх, Остап, Остап…» – кричал Тарас, пробиваясь к нему, рубя в капусту встречных и поперечных», Пепс схватился руками за голову и застонал.
Наибольшее впечатление произвел на Пепса сам Бульба.. Человек, убивший своего сына за измену родине и так страшно отомстивший поработителям, казался ему существом сверхъестественным. Он не спрашивал, существовал ли Тарас на самом деле; он видел Тараса как живого и пугал Артемку то гневными, то радостными выкриками.
Впрочем, Артемка и сам был захвачен не меньше.
За всю жизнь Артемка прочитал всего лишь две книги: «Как львица воспитала царского сына» и «Джек-потрошитель». Но в этих книжках рассказывалось не о настоящей жизни, а о такой, какую выдумывают для забавы. Потому и отношение Артемки к книгам было такое же, как к забаве А тут вдруг самые настоящие люди, самая настоящая жизнь, – это Артемка почувствовал сразу.
Когда последняя страница была дочитана и Артемка поднял глаза на Пепса, тот сокрушенно покачал головой:
– Плехо, о, плехо!
– Как плохо? – возмутился Артемка. – Что ты!
– Зачем искал люлька? Люлька можно другой купить. А другой Тараса нет.
– А ты что хотел? Чтоб из Тарасовой люльки всякое барахло курило?
– Что есть барахле? – спросил Пепс.
– Барахло? Ну, это такой человек, у которого вместо головы лохань, а совести никакой, – ответил Артемка. – Короче – дрянь. Понятно? Ой, да что это мне есть захотелось! – сказал Артемка.
Пепс взглянул на часы: было уже около трех.
– Ти сегодня кушал? – спросил он Артемку.
– Я нет сегодня кушал, – ответил Артемка, из озорства ломая язык.
– Почему? – наивно удивился Пепс.