Стая белых голубей, источающих благовоние, коронует его и уносит в свое гнездо, свитое из лучей света. И тогда небо разверзается и Феб, бог Солнца, начертывает небесным огнем на его лбу следующие пророческие слова:
«Ты будешь поэт» — в этом своем первом напечатанном стихотворении весь Рембо, вся его ненависть к навязанному порядку, вся его жажда свободы, вся его любовь к полям, залитым солнцем, все его мечты о жизни среди птиц, изливающих свет. Он уже знает, что отмечен богами.
За учебный год еще два задания удостоились чести быть напечатанными в «Бюллетене» академии Дуэ9: «Ангел и ребенок», 55 строк по латыни на тему серенького стихотворения Ж. Ребуля (номер от 1 июня 1869 года) и «Молитва Венере» на тему поэмы Тита Лукреция Кара «О природе вещей» (контрольная работа первого семестра 1869 года, опубликована в номере от 15 апреля 1870 года). Что касается последнего задания, то здесь Рембо удовлетворился тем, что скопировал — улучшив — перевод Сюлли-Прюдома, вышедший в 1869 году у Лемерра, но г-н Дюпре ни о чем не догадался.
Муке, которому мы обязаны открытием этого подлога, указывает, что перу Рембо, возможно, принадлежит работа экстерна из второго класса, Альфреда Мабилье, озаглавленная «Колокол» и опубликованная в «Вестнике» 15 марта 1869 года. В самом деле, это стихотворение строится из строф и рефрена Omnia sic pereunt, rapide per inania rapta[21]; точно так же построено позднейшее стихотворение Рембо о Югурте. В пользу этой гипотезы говорит свидетельство еще одного ученика коллежа, г-на Делао: «Пока кто-нибудь из нас доказывал у доски геометрические теоремы, Рембо за какие-то мгновения мог наклепать несколько строчек стихов по латыни. Каждый из нас получал такое, какое ему было нужно. Название всегда было одинаковое, но фактура, идея, ход мысли в каждом стихотворении были достаточно оригинальны, чтобы учителю не пришло в голову, что все это — плод усилий одного и того же человека. Это была ловкая штука — за такое короткое время написать столько стихов. И, клянусь вам, это происходило постоянно».
У всякой медали есть две стороны; абсолютное незнание математики составляло негативную пару необыкновенным способностям Артюра в других областях. Он притворялся, что не умеет даже делить, и учитель, г-н Барбез, регулярно получал сюрпризы — вместо решения задачи в контрольной работе он мог прочесть латинские стихи.
Разумеется, беседы с Делаэ и Лабарьером продолжались. Первый сумел вскоре завоевать уважение двух новых товарищей, рассказав, что в одном бельгийском кафе ему случилось пролистать «Фонарь» Рошфора. Можно вообразить, как Рембо подпрыгивает от радости, когда Делаэ цитирует ему отдельные выученные наизусть места из этого призыва к мятежу и мщению. Он уже примерял на себя роль вольнодумца — Артюр мог себе это позволить, ведь он был первый ученик по закону Божьему; к примеру, на уроках истории он часто ставил отца Вильяма в тупик своими вопросами о Варфоломеевской ночи, об инквизиции и т. д. Ученики трепетали, а семинаристы притворялись, будто их и вовсе нет в классе; казалось, некоторым даже нравилась его, мягко говоря, нескромная любознательность. За стенами коллежа школьники горячо обсуждали эти запретные темы. Даже когда Рембо получал задание написать сочинение о французской революции, он и тут считал уместными крамольные фразы вроде «Дантон, Сен-Жюст, Кутон, Робеспьер, молодое поколение ждет вас!10».
Следует отметить, что хотя молодежь была пылкой, коллеж был к ней терпим. Выражать передовые взгляды на литературу или религию вполне позволялось, однако были и пределы: если надзирателю попадалась на глаза торчащая из-под словаря или из-под какой-нибудь книжки Дюруя ярко-красная обложка «Фонаря», он просил ее убрать.
— О нет! Все, что хотите, только не это!
В июне 1869 года семья Рембо переехала в квартиру на первом этаже дома 5-бис по набережной Мадлен (в настоящее время дом 7, набережная Артюра Рембо). Это был новый каменный дом с коваными балконами. В нем находилась контора сборщика налогов. Примечательно расположение здания: место было одно из лучших в городе, в двух шагах от Старой Мельницы, с видом на Маас и гору Олимп, все вокруг утопало в зелени.
Когда подошел конец учебного года, Дедуэ решил, что Артюр вполне готов к большому конкурсу академии Дуэ, объявленному для учеников коллежей департаментов Нор, Па-де-Кале, Эна и Сомма. Отец Мориньи, в то время семинарист второго класса (будущий директор коллежа Нотр-Дам в Ретеле, в котором одно время преподавал Делаэ, а затем Верлен), оставил полное живейших подробностей описание того, как проходил конкурс11.
Местом проведения был выбран Шарлевиль. Время — шесть утра. С половины шестого участники стали строить предположения, на какую тему им предстоит писать.
— Спорим, тема будет называться «Всемирная выставка»? — заявил один из них.
Рембо замахал руками:
— Вот будет весело, если в академии есть любители таких дурацких шуток!
Ровно в шесть в класс вошел г-н Дедуэ, вскрыл конверт с темой и произнес:
— Тема следующая: «Югурта». И все.
— Но как же это? На каком фоне это подать? — поднялся шум.
— Об этом ничего не сказано.
Директор удалился и вместе с ним несколько конкурсантов, решивших, что такая тема им не по зубам.
Рембо сидел за партой, бесстрастный, погруженный в мечты, взгляд его блуждал где-то далеко. К девяти часам он не написал ни строчки. Ошарашенный Дедуэ (он вернулся в класс) спросил его:
— Как же так, Артюр?.. Неужели Муза?..
— Я голоден, — был ответ.
Директор приказал консьержу принести несколько бутербродов. Когда это было исполнено, Рембо принялся за еду, не обращая внимания на приглушенные смешки соседей. Закончив, он схватил свою перьевую ручку и, начал писать сразу начисто, даже не заглядывая в принесенный с собой Gradus[22].
В полдень он сдал работу.
— У вас было совсем мало времени, — сказал ему учитель физики, надзиравший за конкурсом.
Нацепив пенсне, г-н Дедуэ пробежал глазами работу и победно воскликнул:
— Мы выиграли, я вам это точно говорю!
И в самом деле, Рембо получил первый приз и его работа была опубликована в «Официальном бюллетене академии Дуэ» 15 ноября 1869 года. Он очень оригинально раскрыл тему, проведя искусное сравнение двух судеб: судьбы Югурты, древнего короля Нумидии, побежденного Римом, посаженного в тюрьму и умершего там от голода и холода, и судьбы Абд аль-Кадира, побежденного Францией и посаженного по приказу Наполеона III под домашний арест в уютной крепости Амбуаз; бывший эмир был впоследствии освобожден и французское правительство назначило ему пенсию. Сие смешение римской и современной истории призвано было прославлять императора и по стилю совершенно не отличалось от произведений ярых апологетов режима. Строфы поэмы содержат по 12–14 строк, разделенных рефреном
На том же конкурсе по переводу с греческого Рембо досталась всего лишь похвальная грамота третьей степени — однако на ежегодной раздаче премий он был увенчан таким количеством лавровых венков, что можно было только позавидовать: звание первого ученика в классе, первая премия по закону Божьему, латинскому стихосложению, переводу с латыни, переводу с греческого, сочинению на латыни, истории, географии и декламации.
В новом учебном году риторику преподавал г-н Фельятр. О нем нам ничего не известно.
20
Vates означало как поэта, так и пророка (лат.).; см.: Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь. — М., 1996.
23
«В арабских горах родился могучий муж, и легкий ветер говорит: «Это внук Югурты» (лат.).