8 Письмо Делаэ полковнику Годшоту, опубликовано в Arthur Rimbaud ne varietur, том II, с. 141.
9 Гипотеза о том, что на самом деле имелся в виду Глатиньи, впервые появляется в письме Леона Ванье Луи Пьсркену от 26 января 1803 г. Легенда же сформировалась вскоре после смерти Рембо: в анонимной статье в l'Еспо de Paris от 12 ноября 1891 г. утверждалось, что Гюго произнес эти исторические слова и погладил Рембо по голове, а тот резко вырвался и бросил: «Меня тошнит от этого старого зануды». Лепеллетье утверждает, что Рембо обозвал его бумагомаракой и «любителем пошлой пышности» (Echo de Paris, от 25 июля 1901).
10 Э. Делаэ, Rimbaud (1923), с. 43, прим.
11 Рисунок опубликован в аукционном каталоге отеля Друо (книги), 29 мая 1968 г.
12 Об Анри Мерсье см. исследование Майкла Патенема в Revue des Sciences humaines, июль — сентябрь 1963 г.
13 Эта опера-буфф в трех актах, с музыкой Анрио Литолфа, игралась 18 октября 1871 г. По словам критиков, это была «петарда в стиле Оффенбаха».
14 См. Анри Матарассо и Пьер Птифис, «Rimbaud, Verlaine, Germain Nouveau et l’Album zutique», Mercure de France, май 1961 г.
15 Автограф принадлежал Полю Каше, сыну известного доктора Каше из Овер-сюр-Уаз, опубликован в книге Сюзанны Брие Rimbaud notre prochain.
16 Вот пример такой «шуточки». Делаэ писал (опубликовано Анри Гильеменом в Mercure de France от 1 октября 1954 г.; говорит Рембо): «Я развлекался — глупо, конечно — тем, что заставлял всех думать, что я — свинья, грязнее которой не сыскать. Мне все верили на слово. Вот как-то раз я рассказал, что будто бы зашел в комнату Кабанера, когда его там не было, и обнаружил там чашку с молоком для него; ради шутки я туда… и вдобавок сдро… Все ржали как лошади, а потом пересказывали эту байку, утверждая, что чистая правда».
17 Этот дом на бульваре Монпарнас был снесен в 1930–1935 гг.; у него была пристройка, в которой располагалось кабаре, филиал Хамелеона, там в 1925–1930 гг. поэты часто устраивали литературные вечера.
18 Le Miroir du monde, 1936.
19 Именно в эту эпоху Уайльд и лорд Альфред Дуглас познакомились с Верленом. «Что до Верлена, — пишет Дуглас, — я его уже встречал, мы тогда были вместе с Оскаром Уайльдом. Мы несколько часов провели в каком-то кафе за абсентом; у меня этот аперитив всегда вызывал рвоту. Было это за год до катастрофы» (Oscar Wilde et quelquesuns).
20 Деверьер писал Изамбару 2 января 1872 г.: «Рембо в Париже уже месяца два-три, живет у Верлена, поэта, друга Бретаня» (Ж. Изамбар, Rimbaud tel que je l’ai connu). Мы видим, что Верлен хотел внушить своим шарлевильским знакомым, что Рембо живет у него: г-жу Рембо было необходимо держать в неведении.
21 См. Le Figaro littéraire от 28 апреля 1951 г. Жюль Лефран (Revue Palladienne, № 17, 1952) утверждает, что в иные времена с улицы Кампань-Премьер можно было через особые ворота попасть на кладбище Монпарнас, в сектора 21 и 22. Впоследствии эти ворота были заложены. См. le Bateau ivre, № 9, март 1952 г.
22 Жан Ришпен в своей статье в Revue de France от 1 января 1927 г. допустил, вероятно, ошибку: Леон Кладель писал прозу. С другой стороны, известен сонет «Осел» Огюста Кресселя.
23 «Сонет битвы» опубликован в la Renaissance littéraure et artistique от 12 апреля 1873 г.
24 Эта версия, принадлежащая Рудольфу Дарзансу (опубликована в предисловии к «Реликварию»), как нам кажется, предпочтительнее версия Верлена (опубликована в предисловии к «Poésies complètes» de Rimbaud, 1895), согласно которой удар шпагой был нанесен через стол в обеденном зале. В 1895 г. Верлен пытался выставить Рембо в глазах его сестры не таким уж монстром.
25 См. полковник Годшот, Arthur Rimbaud ne varietur, том II, с. 159.
26 Le Sagittaire, октябрь 1901 г.
Глава VII
ИЗГНАНИЕ В ШАРЛЕВИЛЬ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПАРИЖ.
НАКАНУНЕ ОТЪЕЗДА
В Париже все устроилось как по волшебству, едва Верлен объявил о своей победе. В середине марта Матильда вернулась из Перигё, и отношения супругов наладились. Они пережили второй медовый месяц; Верлен был сдержан и аккуратен: все его выходки были прощены. К чести г-на Моте следует сказать, что он повел себя тактично и остался в Перигё. Однажды в порыве откровения Поль заявил своей жене: «Когда я вместе с темненькой кошечкой (Форен), я добрый, потому что она очень послушная, но когда я со светленькой кошечкой (Рембо), я злой, потому что она жестокая». Эти слова удивили Матильду, и она их запомнила. Она не поняла немного вызывающего юмора, который вкладывал в эту фразу ее муж. Он говорил горькую правду, насмехаясь над самим собой.
Вопрос о разводе больше не поднимался; барометр супружеских отношений показывал «ясно».
Пребывание Рембо в Аррасе было непродолжительным, вероятно потому, что Верлен перестал посылать ему деньги: в конце концов, у него была семья!
Юный Ясновидец был вынужден с повинной головой вернуться к матери. Это обстоятельство очень задело его самолюбие, он был подавлен.
Шарлевиль не изменился, но Рембо, избавившись от прежних заблуждений, видел в нем теперь всего лишь маленький Париж с такими же самодовольными дураками, такими же тщеславными обывателями, с тем же скудоумием, с той же никчемностью. К счастью, у него по-прежнему был Делаэ. Вдвоем они много гуляли, но больше не утруждали себя декламацией Гюго или Банвиля. С этим было покончено. Теперь они довольствовались наивными народными песенками или дурацкими куплетами, например, из оперетты «Сто дев» Лекока, которую Рембо видел в Варьете. Нередко они заходили в местный кабачок пропустить по стаканчику джина или просто пили пиво у Дютерма на Герцогской площади. Иногда они встречались со старыми друзьями по коллежу.
— Ба, да это же Рембо! Как дела?
Рембо усаживал их за свой столик и по старой привычке забавлялся тем, что рассказывал о себе самые гнусные вещи и похвалялся самыми мерзкими поступками. Эти любезнейшие господа, как рассказывает Делаэ, смеялись как жеребцы, а затем любезно прощались и с достойным видом уходили. Однажды Рембо с другом сидел в кафе «Пти Бу а». Неожиданно туда вошли пять или шесть немецких офицеров, вооруженных саблями, и стали вспоминать свои славные боевые подвиги. Несколько раз в их рассказах прозвучали названия арденнских деревень.
— Ja, ja[87], — одобряли все.
Рембо, уставившись на рассказчика, вдруг разразился истерическим хохотом и стал хлопать себя по ляжкам в приступе буйной радости. Это могло плохо кончиться. К счастью, внезапно появился один из друзей Делаэ. Он подошел к Рембо и пожал ему руку. Это разрядило обстановку, и Артюр успокоился1.
В Арденнах Рембо много работал.
В Париже он написал мало, только «Гласные», «Вечернюю молитву», может быть, «Охоту на духов» и еще несколько стихотворений, среди которых фантазии «Зютичес-кого альбома». Оказавшись в Шарлевиле, Рембо обрел покой и вновь взялся за перо.
В его новых произведениях поражают две вещи: ясность и обновленная форма.
Рембо вновь познает жизнь, вспоминает несколько эпизодов из своего прошлого — первое бегство («Воспоминание»), прогулки страшной военной зимой («Вороны») — или рисует себя, каким он был, когда лез из кожи вон, чтобы стать Ясновидцем. Этот портрет написан до боли откровенно; невольно задумываешься — как только его не убили в Париже.