Новичок представился Артюром Рембо и сообщил, что родился в Доле (департамент Юра) и только что прибыл с Кипра, где был бригадиром в каменоломне. Остров он покинул якобы из-за того, что нанявшая его на работу компания обанкротилась. Можно ли заключить на основании этих отрывочных и недостаточно достоверных заявлений, что Артюра мучила совесть и что он скрывался? Точно этого утверждать нельзя. Любопытно, однако, что он умолчал о настоящем месте своего рождения.
Г-ну Дюбару и Пьеру Барде, брату Альфреда, он показался надежным малым. Альфред Барде сообщает также, что он постоянно и совсем не к месту сопровождал свои немногословные высказывания короткими и резкими взмахами правой руки. Обо всем этом говорится в его воспоминаниях об Аравии и Африке, изданных под названием «Ваrr Adjam»[191]; на эту книгу мы довольно часто будем ссылаться1.
Артюру доверили пост смотрителя цехов по взвешиванию и сортировке кофе, так называемых «харим», которые предоставляли работу по большей части женам индийских солдат из смешанного индийского подразделения, расквартированного в Адене. Работа Артюру очень нравилась. Для этой должности его познаний в арабском вполне хватало. Подчиненные оценили его по достоинству, но тем не менее сразу же окрестили его «Карани», что означало «злой» — обыкновенное прозвище бригадиров.
Здание филиала, в котором разместили в том числе и Артюра, находилось напротив отделения городского суда и представляло собой большое одноэтажное сооружение с шестью высокими аркадами на фасаде, довольно приятное на вид; на его единственном этаже находились одновременно и жилые комнаты, и служебные помещения.
И все было бы как нельзя лучше, если бы не два обстоятельства: во-первых, ничтожное жалованье (в пересчете на французские деньги 5–6 франков в день на все — питание и проживание), а во-вторых — невыносимая, удушающая жара. «Аден стоит на голой скале, — писал он домой 25 августа 1880 года, — здесь не найдешь ни травинки, ни капли чистой воды, мы пьем опресненную морскую воду; жара невыносимая, особенно в июне и сентябре, когда температура поднимается выше всего. Обычная же температура в «прохладном» и постоянно проветриваемом кабинете ни днем, ни ночью не опускается ниже 35 градусов. Все очень дорого, и я чувствую себя пленником — совершенно ясно, что мне придется просидеть тут как минимум три месяца, прежде чем я встану на ноги или подыщу место получше».
Рембо потребовал жалованье в 200 франков в месяц — в случае отказа он грозился немедленно уехать (например, в Занзибар или еще куда-нибудь), потому что ему совсем не хотелось оставаться в Адене, о котором он со свойственным ему черным юмором как-то сказал, что Аден «вам кажется наискучнейшим местом на свете, уступающим лишь тому, в котором вы сами в данный момент находитесь».
Удерживала его только надежда на то, что ему доверят управление одним из африканских филиалов.
В своем письме в Рош от 22 сентября 1880 года Рембо сообщал, что женится еще нескоро, потому что у него нет денег. Артюр совсем не хотел брать пример с брата Фредерика, который собрался жениться на бедной девушке, не имея ни гроша за душой. В случае Фредерика речь шла, по слухам, о мадемуазель Жермен, чью семью страстно ненавидела г-жа Рембо. Она раздула из этого такой скандал, что Жермены были вынуждены покинуть родной город. Г-жа Рембо вроде бы даже планировала выкупить их дом, чтобы, по ее словам, доставить себе удовольствие «выжечь это осиное гнездо»2.
В это время Альфред Барде в сопровождении Люсро (некоего молодого человека, убитого позже туземцами), Д. Пиншара, авантюриста по натуре, о котором мы еще будем говорить, юноши-абиссинца по имени Хедж Афи, а также шести арабов, выполнявших обязанности носильщиков и слуг, изучал перспективы торговли с высокогорными плато Абиссинии.
Он тотчас же решил открыть филиал в Хараре[192] — местность радовала глаз зеленой растительностью и производила прекрасный кофе «Бербера»; там же находились рынки, торговля на которых шла бойко; климат показался вполне здоровым, а местное население было настроено радушно.
Пьер Барде и г-н Дюбар, которых держали в курсе всех этих приятных новостей, не торопились развеять надежды Рембо на то, что ему могут предложить возглавить харарский филиал. Но когда Альфред Барде вернулся в Аден с образцами абиссинской продукции, Артюра постигло горькое разочарование: место было обещано Пиншару, который остался там, чтобы все подготовить.
Этот Пиншар, выйдя в отставку в чине унтер-офицера пехотных войск, долгое время жил в Алжире и бегло говорил по-арабски; забияка и драчун, он был к тому же членом шайки, промышлявшей грабежом на затонувших у мыса Гвардафуй судах.
Несмотря на неудачу, Рембо был в восторге от того, что его прикомандировали к филиалу в Хараре, потому что главным для него было как можно скорее покинуть аденское пекло. Почти сразу же, 2 ноября, через сестру и мать он заказывает в парижских книжных магазинах внушительное количество технической литературы по металлургии, гидравлике, навигации, строительным работам, литейному делу, лесопильному и дубильному производству, тканям и т. д. — даже учебник по производству свечей. Он уже видел себя главным инженером, имеющим в своем распоряжении неограниченные финансовые возможности и рабочую силу для выполнения всего, что бы ни пришло ему в голову, будь то, например, постройка медпунктов по всей провинции или сооружение дамб, строительство заводов и промышленных комплексов.
И снова надежды его не оправдались. На самом деле, ему вполне могло хватить одной-единственной книги — «Самоучителя мастера на все руки». Ж. М. Карре, один из биографов Рембо, всегда противопоставлял в нем искателя вымышленных приключений и искателя приключений реальных, поэта и путешественника. На самом деле, вся его жизнь была сплошной погоней за мечтой.
Договор с Артюром был заключен 10 ноября 1880 года сроком на три года, считая с 1 ноября 1880-го, и подписан г-ном Дюбаром. Положенное жалованье— 150 рупий (или 330 франков) в месяц, бесплатное питание и проживание плюс около 1 % чистой прибыли филиала — было довольно значительным улучшением по сравнению с тем, сколько он зарабатывал в Адене.
Примерно 20 ноября Рембо отбывает в западном направлении — сначала по морю на бутре[193] до Сайлы, а затем через сомалийскую пустыню. Артюра сопровождал один грек по имени Константин Ригас, сотрудник фирмы Барде. Они ехали в составе ведомого арабами каравана, который вез на продажу хлопчатобумажные ткани и другие товары.
Приключения продолжались.
Харар, как и всякий город, свято хранящий исламские традиции, был довольно закрытым, и мало кто из европейцев когда-либо туда проникал. Он находился на высоте 1700 метров над уровнем моря на вершине плато и был опоясан красно-бурой стеной трехметровой толщины с пятью воротами. Население в тот момент насчитывало 35–40 тысяч жителей. В 1875 году Харар был захвачен египтянами и с тех пор там находился постоянный гарнизон численностью около пяти тысяч человек.
«Путешественник только что пересек живописные плантации кофе и роскошные банановые рощи; и вот перед ним предстает этот огненно-красный, пламенеющий город, рыжевато-коричневая краска и монотонные горизонтальные линии его домов, глаз отдыхает лишь на бликах с крыш трех минаретов да на нескольких жалких смоковницах. Все это придает городу волшебный и в высшей степени фантастический облик, город зачаровывает», — писал итальянский путешественник Робекки-Брикетти в 1888 году3.
Странное перемещение во времени и в пространстве — это были Африка и Средневековье одновременно.
Филиал фирмы Барде находился на центральной площади города, около главной мечети, в одном из нехарактерных для города в целом двухэтажных сооружений, так называемом «гуэби», дворце, ранее принадлежавшем первому египетскому губернатору города Рауф-паше.
192
Город в Эфиопии, в отечественной литературе встречается также написание Харэр; см. ниже.