Я получил ваше письмо от 23 сентября, ваши новости опечалили меня, то, что рассказывают о Фредерике — весьма неприятно и к тому же может нанести мне большой вред. Мне совершенно ни к чему, чтобы знали, что подобный тип приходится мне братом. Впрочем, я нисколько не удивлен: наш Фредерик — настоящий идиот, мы всегда это знали и можем только поражаться его непроходимой тупости.
Нет никакой надобности просить меня не вступать с ним в переписку. Что же касается того, чтобы выделить ему какую-нибудь часть, то заработанные здесь деньги стоят мне слишком большого труда, чтобы просто так дарить их этому бедуину, который, я уверен, физически крепче меня. Надеюсь, однако, что, к нашему общему облегчению, он, в конце концов, перестанет ломать эту комедию.
А если он что и болтает на мой счет, мое поведение известно всем и каждому. Я мог бы представить вам свидетельство исключительного удовлетворения, выраженного ныне не существующей компанией Мазеран за четыре года службы с 1880 по 1884 год; я пользуюсь здесь приличной репутацией, что позволяет мне достойно зарабатывать на жизнь. Если когда-то я и попадал в неприятные истории, то все же никогда не пытался жить за чужой счет или тем более жить пороком.
На этом инцидент был исчерпан: о Фредерике с тех пор больше не говорили. Через год (11 августа 1885 года) он, несмотря ни на что, женился; к этому времени его дочке уже исполнился месяц.
Из Харара Рембо вернулся не один, с ним была молодая женщина из местных жителей. «Именно в Адене завязалась его связь с абиссинкой, длившаяся с 1884 по 1886 год, — написал Альфред Барде П. Берришону 10 июля 1897 года. — Их отношения были весьма близкими, и Рембо, живший обычно у нас, на этот раз снял отдельный дом, где и поселился вместе со своей подругой и проводил с ней почти все время (разумеется, когда не был занят на службе)».
Действительно, начиная с 5 мая 1884 года он время от времени указывает на конверте адрес в Кэмп-Адене (в пяти километрах от города).
В дальнейшем выяснится, что, по словам самого Рембо, эта женщина была вывезена из Шоа, где он сам никогда не был. Значит ли это, что она была уроженкой этой местности? С другой стороны, если он приехал с ней в Аден, то, по всей видимости, уже в Хараре они жили вместе. Об этом свидетельствует городской епископ; в 1930 году, в разговоре с Ивлином Во, он утверждал, что Рембо жил с туземкой, но родом она была не из Харара и детей у них не было.
Не будем останавливаться на легендах, согласно которым эта связь служила лишь прикрытием для его гомосексуальных наклонностей6. В этом отношении Альфред Барде категоричен. «Я никогда не верил обвинениям в содомии», — заявляет он П. Берришону.
Вместе с тем некий служащий, проводивший опрос относительно Рембо в Обоке[200] и Джибути в период с 1906 по 1925 год, пишет: «Что касается женщин, Рембо поддерживал отношения с местными жительницами. В 1884 году он имел связь с абиссинкой. Говорят, что у него была женщина из племени аргобба, и у них было много детей, но об их судьбе ничего не известно». Племя аргобба входило в состав племени амхара; они были мусульмане, их селение находилось километрах в двадцати от Харара. Они считали себя потомками португальцев, участвовавших в войне с исламом на стороне короля Эфиопии.
Об отношениях с женщиной из племени аргобба сообщает и Отторино Роза, итальянец, друг Рембо, о котором мы уже упоминали, однако полностью полагаться на его свидетельство нельзя (он утверждает, что эта связь имела место в Адене в 1882 году); также не имеется никаких доказательств, что на фотографии с подписью Donna Abissina[201], помещенной в его работе «L’Imperо di Leone di Giuda»[202] (Breschia, Lenghi, 1913), действительно изображена подруга Рембо7.
Все эти сведения слишком разрозненны, однако вполне возможно, что женщина из племени аргобба действительно жила в Шоа и общалась с европейцами, которые были вхожи в королевский дворец, и что Рембо познакомился с ней через какого-то своего друга из Анкобера[203]. Ее внешний вид, насколько мы можем судить о нем на основании следующего свидетельства, подтверждает такое предположение.
В 1897 году Берришон, заинтригованный откровениями Альфреда Барде, добывает у него адрес его бывшей служанки Франсуазы Гризар; она работала у Барде восемь лет и некоторое время прислуживала и Рембо. Впоследствии она сделалась прачкой и вышла замуж за кочегара-машиниста из Морской почтовой компании. Эта женщина была хорошо знакома с той самой абиссинкой: в свое время она учила ее шить. На ее свидетельство можно полагаться, ведь ей ни к чему было что-либо опровергать или скрывать:
Марсель, 22 июля 1897 года.
Уважаемый господин!
С большим удовольствием отвечаю на ваше письмо. Я действительно каждое воскресенье после ужина заходила к г-ну Рембо; я была даже удивлена, что он позволял мне навещать его. Думаю, что кроме меня к нему никто не ходил. Разговаривал он очень мало; мне показалось, что он был добр к этой женщине. Он хотел дать ей образование; он говорил мне, что желал бы поместить ее на некоторое время к сестрам в миссию, под опеку преподобного Франсуа, также он упоминал о возможной женитьбе, поскольку он намеревался отправиться в Абиссинию; во Францию же он предполагал вернуться только, если ему удастся составить внушительный капитал, в противном же случае он никогда туда не вернется.
(…) Что же касается этой женщины, то она была весьма милой, но так плохо говорила по-французски, что нам практически не удавалось поболтать. Она была высокой и очень худой, с правильными чертами лица и не слишком темной кожей. Я плохо знаю, как выглядят абиссинцы, но она, по моему мнению, вполне походила на европейку. Она была католичкой. Имени ее я не помню. Какое-то время с ней жила ее сестра. Она выходила из дома только под вечер, всегда в сопровождении г-на Рембо; она одевалась в европейское платье, но в доме у них поддерживался порядок в соответствии с местными традициями. Она очень любила курить сигареты.
Не знаю, о чем еще вам рассказать. С тех пор прошло уже четырнадцать лет, к тому же я не слишком вникала в их отношения. Сожалею, что не могу предоставить вам более подробных сведений.
Как мы видим, избранница Рембо вовсе не была какой-нибудь дикаркой.
Политическое положение ухудшалось день ото дня. В сентябре 1884 года выяснилось, что Египет должен сдать Харар: город находился под управлением местного ополчения во главе с пашой Радуаном, которому помогал некий английский офицер, не облеченный полномочиями, по имени Пейтон; он жил в здании филиала компании Барде. Его высокопреосвященству г-ну Торен-Каню казалось, что христиан готовы отдать на растерзание диким зверям, поскольку в массах нарастало чувство слепой и фанатичной религиозной нетерпимости. Он обратился — в очень вежливой форме — к майору Хантеру и просил его решить этот вопрос; но майор был не в силах что-либо изменить, хотя и не одобрял политику своей страны. В конце концов губернатором провинции Харар был назначен эмир Абделлаи. Этот последний мечтал только о том, чтобы прекратить сношения города с побережьем и перебить всех местных христиан, белых и черных.
В связи с обострившейся ситуацией его высокопреосвященство г-н Торен-Кань принял решение уехать вместе с последним отбывавшим полком египетской армии.
Равнодушие англичан к разгоревшейся исламской революции и судьбе прибрежных французских (в Обоке и Джибути) и итальянских (в Ассабе[204] и Массауа) компаний возмутило всех. Более того, английское правительство командировало генерала Гордона[205] с целью подготовить переезд военных и государственных служащих, а также гражданского населения в Судан.
200
Город на северном берегу залива Таджура, близ входа в залив. В те времена — столица французской колонии.
204
Город-порт на Красном море; в отечественной литературе встречается также написание Асэб.
205
Чарлз Джордж Гордон (1833–1885) — английский генерал. Знаменит подавлением Тайпинского восстания в Китае (1863–1864). Английский губернатор Судана в 1877–1879, 1884–1885 годах. Участвовал в подавлении восстания махдистов, убит при штурме Хартума.