— Что ж ты, в самом деле! — вскричал один из рыбаков. — Уж ты, брат, никак, и нас стал поругивать.
— Убирайся-ка, покуда цел, — сказал старик. — А не то мы тебе руки назад, да отведем к городскому вирнику, так у него запоешь другим голосом. Экий разбойник, в самом деле, — видишь с чем подъехал!
— Порочить нашего государя! — вскричал один рыбак.
— Говорить такие речи о нашем отце, Владимире Святославиче, — подхватил другой.
— Глупое стадо! — пробормотал незнакомец, принимаясь за весло.
— Постой, молодец! — вскричал Дулеб, вскочив поспешно с своего места. — Возьми меня с собою.
— Что ты, что ты, дитятко, — прервал старый рыбак, — в уме ли ты?
— Он довезет меня до Подола, — продолжил Дулеб, подходя к пристани.
— Изволь, молодец, довезу, куда хочешь; хоть до села Предиславина!
— Вспомни, Дулеб, — сказал тихим, но строгим голосом седой рыбак, — тому ли тебя учили? То ли ты обещал, когда был вместе со мною… не в Перуновом капище, не там, где льется кровь богопротивных жертв…
— Ах, старик, — вскричал Дулеб, — что ты мне напомнил!
Он остановился и закрыл руками глаза свои.
— Ну что ж ты? — сказал незнакомец. — Садись, что ль!
— Нет! — прошептал тихим голосом Дулеб. — Он велел любить и злодеев своих; он дает, он и отнимает, — да будет его святая воля! Ступай! Я не еду с тобою.
Незнакомец взглянул с удивлением на Дулеба, опустил весло, и легкий челн его запорхал по синим волнам Днепра.
— О ком это он говорит? — спросил один из рыбаков, глядя на Дулеба, который сел на прежнее место.
— Вестимо о ком, — отвечал другой рыбак, — о нашем великом князе! Кто ж, кроме его, и дает, и отнимает? Ведь он один в нас волен.
— А злодеев-то своих любить он также приказывает?
— Как же! Разве нам не велено жить в любви и совести с варягами, а что они — други, что ль, наши?
— А что, парень, — прервал детина с рыжею бородою, — ведь этот долговязый себе на уме! И впрямь житье-то наше незавидное. Эх, кабы воля, да воля! Что бы нам хоть одного проклятого метальника покупать в Днепре?
— А там добрались бы и до всех, — прервал старик, — и злых и добрых — топи всех сряду. Нет, ребятушки, как у нашего брата руки расходятся, так и воля будет хуже неволи.
— Да за что ж, дедушка, в старину-то нас никто не обижал?
— Право? Да вы, никак, в самом деле поверили этому краснобаю? Эх, детушки! Я два века изжил, так лучше поверьте мне, старику. Бывало и худо и хорошо, что грех таить: и при бабушке нашего государя, премудрой Ольге, злые господа народ обижали, и при сыне ее, Святославе Игоревиче. Коли без того! Ведь одному за всеми не усмотреть. Кто говорит? И при нашем батюшке, великом князе, подчас бывает со всячинкою. Да что ж делать, ребятушки? Видно, уж свет на том стоит!
— Да о каком он все толковал Аскольде, дедушка?
— Неужели не знаешь? Ну вот что похоронен там… близ места Угорского, над самою рекою.
— А кто он был таков?
— Прах его знает! Так, какой-нибудь ледащий[24] князишка. Чай, в его время ленивый не обижал Киева. То ли дело теперь, и подумать-то никто не смеет. Вот недавно завозились было ятвяги да радимичи: много взяли! Лишь только наш удалой князь брови нахмурил, так они места не нашли. Что тут говорить! — продолжал старик с возрастающим жаром. — Да бывал ли на Руси когда-нибудь такой могучий государь; да летал ли когда по поднебесью такой ясный сокол, как наш батюшка Владимир Святославич?..
— Правда, правда! — закричали почти все рыбаки.
— А как выйдет наш кормилец, — промолвил один из них, — на борзом коне своем, впереди своих удалых витязей — что за молодец такой! Так, глядя на него, сердце и запрыгает от радости.
— Да как сердцу и не радоваться, — подхватил другой, — ведь он наш родной, ему честь — нам честь!
— Эх, ребята, — вскричал третий, — напрасно мы не связали этого разбойника! Леший его знает, кто он таков: уж не ятвяги ли его подослали?
— Да, парень, — прервал молодой рыбак — хватился!.. Поди-ка догоняй его; смотри: чуть видно… Эк он начал сажать — словно птица летит!.. Вон, выехал уже в Пачайну[25]…
— Пусть идет куда хочет, — сказал старик, — лишь только бы к нам не заезжал. А вот и уха сварилась, — продолжал он, отведывая из котла деревянною ложкою. — О, да знатная какая!.. Ну что ж, детушки, в кружок! Поужинаем засветло, а там и за работу.