Эльпиника вздрогнула, бросила раздраженный взгляд на Перикла и молча удалилась...
Но разве это могло как-нибудь увеличить добрую славу Перикла, что он так невежливо обошелся с Эльпиникой. На Пниксе он хотел исправить свои слова, так как народ собрался и предложил обратно призвать Кимона. Все, глядя на Перикла, ожидали, что он резко возразит против этого, он молчал и глядел вверх, как-будто дело его не касалось: тогда приверженцы Кимона выиграли свою партию, а афиняне смеялись и, подмигивая, говорили:
- Кто бы мог подумать, что Эльпинике удастся... Друг женщин не мог устоять, чтобы не попробовать и этого перезрелого плода.
Бедный Перикл!
После смерти Кимона, Эльпиника злилась на весь свет за то, что он может существовать без Кимона, и стала еще больше ненавидеть Перикла и новые времена. Ее речь вечно была пересыпана словами: "Как, бывало, говорил мой брат Кимон" или: "Мой брат Кимон делал это так-то, или так-то", или: "Мой брат Кимон в таком-то случае поступил бы таким-то образом."
В последнее время своей жизни Кимон даже перестал скрывать свои симпатии к Спарте, поэтому никто не удивлялся, что его сестра продолжала выказывать к ней привязанность. Она постоянно усердно служила своей партии, наблюдая за домашней жизнью противников. Она подружилась с женами тех людей, которых ненавидела, и в числе их с Телезиппой, супругой Перикла.
Эту женщину можно было встретить повсюду. Она представляла собой самую странную смесь всяких качеств: она была зла и добродушна, хитра и благородна, смешна и в то же время достойна уважения.
Такова была женщина, от которой Перикл и его друг Анаксагор так поспешно обратились в бегство, когда она явилась посетить свою подругу Телезиппу.
- Телезиппа! - вскричала посетительница. - Ты сегодня бледнее чем обыкновенно, что это значит?
- Может быть это последствия страха, - отвечала Телезиппа, - у нас сегодня случилось в доме чудо.
- Что ты говоришь! - вскричала Эльпиника. - Не затрещали ли в доме балки без всякой причины? Не забежала ли к вам в дом чужая черная собака?
- Нет, у нас в имении родился баран, - возразила Телезиппа, - с одним рогом посередине лба и сегодня утром он был принесен в город пастухом.
- Баран с одним рогом! - вскричала Эльпиника. - Клянусь Артемидой, я нынче не удивляюсь чудесам - в Брилезе за прошлую ночь упал с неба большой метеор. Некоторые говорят, что видели звезду с хвостом. Недавно еще ворон уселся на позолоченную фигуру Паллады в Дельфах... Но что всего лучше, представь себе, у одной жрицы в Орхомене выросла большая борода. Надеюсь, вы послали за толкователем?
- За Лампоном, - отвечала Телезиппа.
- Лампон - хороший толкователь, - согласилась Эльпиника, одобрительно улыбаясь. - Он лучший из всех, но ты еще не сказала мне, как объяснил он это чудо.
- Он объяснил, что однорог указывает на владычество Перикла над афинянами, - отвечала Телезиппа.
Эльпиника вздернула нос и не прибавила более ни слова в похвалу Лампона.
- Мой брат Кимон, - сказала она наконец, - обращал большое внимание на божественные указания и однажды двенадцать дней подряд приказал закалывать барана, пока предсказание не оказалось благоприятным, только тогда напал он на врагов. Отправляясь на войну, он всегда брал с собой прорицателя и перед отправлением говорил ему: "Прорицатель, делай то, что обязан, но не льсти, никогда не толкуй ложно божественные указания, чтобы понравиться мне". Но нынешние государственные люди, напротив того, поступают иначе, и прорицатели очень хорошо знают, кто желает слышать истину, кто нет. И если люди, дозволяющие себе льстить, и имеют временный успех, то все-таки истинное божественное благословение никогда не покоится на главах тех, кто не уважает богов.
- Не хочешь ли ты сказать, - возразила Телезиппа, - что Перикл особенно благодарен Лампону за подобное предсказание. Да он просто посмеялся над ним, а его друг, старый оставленный богами Анаксагор, даже позволил себе сделать насмешливое замечание.
- Со смерти моего брата Кимона, - вскричала Эльпиника, - софисты, эти ненавистники богов, страшно расплодились.
- И эти люди, - сказала Телезиппа, - уничтожают не только страх к богам и добрые нравы и обычаи, они расстраивают также и домашнее счастье... Я была женой богатого Гиппоникоса и могла бы раньше выйти за архонта Базилия, но пленилась сначала богатством Гиппоникоса, затем любезностью и льстивыми словами Перикла, и что приходится мне переживать теперь! В какой дом попала я из дома Гиппоникоса! И моя жизнь идет все хуже и хуже: Перикл не заботится ни о себе, ни о своем доме. Когда я иду к нему посоветоваться о важнейших домашних делах, то ему всегда некогда. Я едва осмеливаюсь входить в его комнату по утрам, так как он просто-напросто указывает мне на дверь.
"Милая Телезиппа, - говорит он, - не беспокой меня по утрам такими делами или не приходи, по крайней мере, немытая и нечесанная, чтобы не оскорблять мне одновременно ушей и глаз". Я была женой богатого Гиппоникоса и он приучил меня жить в роскоши, но он никогда не говорил мне подобных слов, здесь же, в доме Перикла, где вместо роскоши и обилия меня окружает только бедность, здесь я должна являться к строгому супругу не иначе как вымытой и разукрашенной. Как противилась я тому, чтобы он передал управление всеми своими имениями и все свои деньги своему доверенному рабу Евангелосу, который в настоящее время управляет всем в доме, и я, хозяйка, принуждена получать деньги из рук раба! И знаешь ли ты от кого научился Перикл вести подобным образом свой дом, и кто показывает ему в этом пример - никто другой, как его дорогой Анаксагор! До тех пор пока этот негодяй не приехал со своей родины, чтобы поселиться в Афинах, его родные упрекали его и спрашивали, почему он не управляет сам землей, наследованной от отца, он возражал: "Делайте это сами, если вам это доставляет удовольствие", и возвратившись он оставил все в прежнем виде. Вот каковы друзья и советники Перикла!
Жалобы Телезиппы были прекращены приходом раба, явившегося спросить по поводу какого-то распоряжения. Другие рабы и рабыни возвратились с рынка с купленными припасами для обеда.