такое вот поведение? На чью поддержку и помощь вы рассчитываете осмелюсь я
спросить вас?
В ответ я лишь пожал плечами.
-Хотя я, кажется, догадываюсь, - продолжил он, - вы очевидно рассчитываете на
помощь этого старого соратника Бокия и Артузова Павла Трофимовича
Дмитриева. Я угадал?
Я продолжал молчать, а Гордеев с удовлетворением в голосе произнес:
-Вижу, что угадал. Так вот Солдатов если это так, то ваши расчёты ни на чем не
основаны. Наш уважаемый Павел Трофимович умеет конечно и очаровать, и
пустить пыль в глаза и представить себя этакой крупной величиной. Беда
заключается только в том, что он этой крупной величиной ни разу не является.
Понимаете меня? Вы приняли фантазии и мечты человека, который давно
находится не у дел за чистую монету. И строите на них расчет. И поэтому так
некачественно себя ведете. А в реальности Павел Трофимович не просто давно
отыгранная карта, которая уже ни на что не влияет. Он ко всему прочему много лет
находится на подозрении у органов из-за некоторых не вполне проясненных им
лично моментов своей служебной биографии. Он не говорил вам почему живет в
Величанске?
-Сказал, что служил здесь в местном МГБ после войны и город ему понравился. И
еще сказал, что любит русскую провинцию и предпочитает ее столицам, хотя в
столицах и жить удобнее.
-И вы поверили этому Солдатов? Неужели вы настолько наивны? Дмитриев
находится здесь потому, что признано нежелательным его проживание в Москве.
После возвращения из одной из своих загранкомандировок он попал под
подозрение в том, что во время ее имел не санкционированные контакты с одной
из иностранных спецслужб. Говоря простым языком, его подозревали в измене
Родине. Понимаете, Солдатов в измене! Тогда не нашлось достаточных
оснований для привлечения его к ответственности, но тем не менее доверия к
нему нет. И было принято решение фактически сослать его сюда в Величанск на
второстепенную должность, с негласным запрещением для него проживать в
Москве. А вот его жену осудили, и она отбыла срок в лагере на Колыме. И кстати до
сих пор не реабилитирована, несмотря на неоднократные попытки Дмитриева
добиться этого. Вот так обстоят дела с этим вашим новым знакомым Солдатов!
Я опять пожал плечами.
-А мне то какое дело до всего этого? Это все ваши дела. Я в них не разбираюсь. А с
Павлом Трофимовичем общаюсь лишь потому, что человек он интересный. Лично
знал Маяковского, Булгакова, Есенина да много кого еще. А какой он рассказчик!
Заслушаешься! А о своей службе в вашей организации он мне ничего не
рассказывал.
-Да рассказчик он действительно отменный. Что есть то есть. Рассказывать он
умеет. Сам в свое время не против был послушать байки в его исполнении. Но я
так понимаю Солдатов, что идти на контакт с нами вы отказываетесь
категорически?
-Товарищ полковник, я буду только рад помочь вам чем могу, но я решительно не
понимаю, чего вы от меня хотите. Товарищ капитан так ничего мне не разъяснил
толком за все время нашей беседы. Может быть, вы мне разъясните?
Гордеев посмотрел на меня каким-то задумчивым взглядом хмыкнул и крикнул:
-Тарханов!
Дверь открылась и в кабинете появился Тарханов. Как видно все это время он
стоял под дверью.
-Этого гражданина, -Гордеев указал на меня пальцем, - определишь на ночлег в
изолятор. Пусть посидит, подумает. Если чего надумает, то вызовешь завтра и
спросишь. Ну а в зависимости от того, что он за ночь надумает и будем решать, что с ним дальше делать и какие меры воздействия к нему применить в случае, если он и дальше продолжить упрямится. Приятных сновидений в нашем
изоляторе Солдатов! - Гордеев встал из-за стола и вышел из кабинета.
- Ну что Солдатов допрыгался? - веселым голосом спросил меня Тарханов беря в
руку трубку телефона, - говорил я тебе с нами, с нашей организацией шутки плохи.
Ты все не верил. Вот теперь посиди. А завтра вернемся к этому разговору. Алло!
Слава? Зайди ко мне. Надо клиента в изолятор препроводить. Да. Устное
распоряжение полковника Гордеева.
Через несколько минут появился Слава. Меня вежливо попросили встать со стула
и следовать с вещами “куда следует”. Это “куда следует” оказалось глухим
отсеком коридора, по сторонам которого размещалось несколько окрашенных