– И-и-и… раз – налегай… раз – налегай… раз – налегай… – все быстрее и быстрее повторял келевст. Он ходил между гребцами, неистово ударяя кулаком одной руки в ладонь другой. Гребцы откликались на его призывы. Их весла заставляли «Адрастею» лететь с немыслимой скоростью… Бронзовая баранья голова была направлена прямо в борт одинокой афинской галеры.
– Держитесь! – закричал Варнава.
Окружающий мир взорвался, сотрясаемый грохотом ломающегося борта афинского судна. Кассандре казалось, что ей только чудом не вывихнуло плечи. «Адрастея» накренилась. Небо временно потемнело от облаков, состоявших из древесной пыли, щепок и обломков. Под крики афинян «Адрастея» разрезала их судно на две части, которые разошлись, будто створки дверей. Высокая мачта накренилась и упала. Находившиеся на афинской галере матросы хватались за все, что можно, только бы не упасть в воду. «Адрастея» же поплыла дальше, и звуки суматохи на тонущей афинской галере постепенно становились все тише, пока совсем не смолкли.
Кассандра оглянулась на взбаламученные воды, куда погружались остатки афинского корабля. У нее не было сомнений, что весь флот теперь устремится за ними в погоню.
– Афиняне не станут нас преследовать, – успокоил молодую наемницу Варнава. – Подходить слишком близко к берегу ради поимки одного кораблика? Они не рискнут.
«Берег», – подумала Кассандра, глядя на усеянную галькой полосу земли и отвесные скалы вокруг гавани Паги. Все оправдания остались позади. От этой мысли ей в сердце вонзились дюжины ледяных шипов. Волк был здесь. Глаза Кассандры прочесывали берег. Никого.
Под днищем «Адрастеи» заскрипела галька. Кассандра спрыгнула за борт, оглядывая пустынный берег. «Где же ты, Волк?»
Отчаянный вздох, раздавшийся поблизости, заставил ее вздрогнуть. Ступая по мелководью, на берег выбирался афинский воин с располовиненной галеры. Он тяжело дышал и постоянно отплевывался. Его сине-белый экзомис насквозь промок. Глянув в сторону, Кассандра увидела и других спасшихся. Их были сотни. Некоторые плыли на щитах, как на лодках. Почти все – с оружием. Издали, с афинских галер, доносились ободряющие крики. На мгновение Кассандре показалось, будто афиняне успешно высадились на берег и готовы его занять… пока из соснового леса им навстречу не устремились воины в малиново-красных одеждах.
Кассандра спряталась в зарослях утесника, наблюдая за спартанским лохосом – военным подразделением пехотинцев. Их было около пятисот. Чистокровные спартанцы, которых с каждым годом становилось все меньше, составляли лишь пятую часть войска. Малиново-красные плащи развевались на ветру. Волосы и бороды воинов, заплетенные в косы, раскачивались, словно веревки. Босые, пехотинцы строем двигались к берегу. В лучах предвечернего солнца сверкали их шлемы. На бронзовых щитах была начертана кроваво-красная буква «лямбда». Их копья, нацеленные на афинян, напоминали пальцы палача, выносящие своей жертве смертный приговор.
Спартанцы действовали молча. Злость перекашивала их лица. Пущенные ими копья косили афинян. Воздух над мелководьем и берегом подернулся красным туманом. Повсюду звучали предсмертные крики. Афинян, продолжающих подплывать и выползать на берег, встречали безжалостными ударами спартанских копий. Чтобы не тупить лезвия, врагов убивали древками, к концам которых были приделаны бронзовые шипы. Когда семеро афинян дерзнули вступить в сражение, один из спартанцев устроил им кошмар наяву. Кассандре не удавалось увидеть его лица, закрытого старинным коринфским шлемом. На нем был красный трибон – плащ, какой обычно носили философы. Солнце играло на острие его копья. Этот титан враз уложил всех семерых своих противников. За считаные минуты все, кто спасся с располовиненной афинской галеры, превратились в скопище трупов. Мелководье, где плавало большинство из них, окрасилось в красный. Над бухтой установилась скорбная тишина, нарушаемая лишь плеском волн.
Наконец-то Кассандра увидела его во весь рост, и тут же узнала его по перекрещенным перьям – символу военачальника, – таким же красным, как его мокрый от крови плащ. Кассандра попыталась рассмотреть лицо Волка, скрытое в тени шлема. Воспоминания о прошлом жгли нутро молодой наемницы, словно языки пламени. Сердце ее гулко колотилось, копье Леонида в руках дрожало – Кассандра была не в силах скрыть свое нетерпение.