- Какие отчеты? - спросил Боузер.
- Будущие.
- Но ведь они только будут.
- Да? А, ну да. Но ничего, мы можем подождать.
Стрелок улыбнулся доктору.
- Молодежь дело говорит.
Воннел отвернулся к окну. Капитан перестал храпеть и в воцарившейся тишине остался лишь тихий шум дождя.
- Ригель 17, говорит Оберон. У нас утечка гиперпричинного антивейсалиума! Шниц и Вейнмар мертвы. Вся бригада инженеров критически, повторяю, критически помолодела. Комендант пытался лично заблокировать зараженные отсеки, но не смог выбраться, превратился в брокколи и читает стихи верлибром по громкой связи. Ригель 17, как слышно? Вышлите бригаду. Или хотя бы отключите нам громкую связь, стихи ужасны...
Помещение вновь наполнил мерный говардоский рокот.
- Тут у нас одни гении, правда, док?
Воннел не ответил. Он вернулся в кресло и молча негодовал.
Вошла Нина. Она окинула присутствующих недобрым взглядом, отдельно остановившись на Тоддде. Нина, киборг и кибертехник АССа отличалась способностью видеть гравитацию.
- Бездельничаем? - спросила она, и грависапиенс стал торопливо приглаживать растрепанные волосы.
- Думаем, - ответил Боузер и кивнул на Воннела. - Вот он думает, а мы морально поддерживаем.
Воннел вскочил и всплеснул руками.
- Все плохо! Тупик! Старски на нас рассчитывает. Три убийства и ни одной улики. Такое чувство, что они сами умерли.
- А если так и есть?
- Ну, так я с самого начала и спросил. Но сама смотри - три идентичных выражения лица, нехарактерных для покойников, причем в течение одного дня и в одной округе - слишком большое совпадение. Да и причины смерти установить не удалось - вот что самое поразительное.
- А ну рассказывай, - сказала Нина.
Рассказ занял минут двадцать. Доктор Воннел ходил по комнате, размахивал руками, потел, изображал счастье на лицах убитых, но получалось не убедительно.
- Вот что, - скала Нина. - Старски вообще проверял по базе, были ли случаи в других районах?
- Проверял.
- В прошлом.
- Да за семьсот лет ни единого.
- Давай еще раз, фигурально выражаясь, пройдемся по домам убитых, разобьем все, что там нашлось по таблице, и будем думать.
- Мышей не забудьте, - сказал вдруг Тодд.
- Каких еще мышей? - спросил Воннел.
- Ну, тех - с Горы Мусора.
- Ты на карте видел эту гору?! - не сдержался Воннел, - До нее тысяча миль, болван.
- А, ну да. Но мы можем подождать.
Тоддд частенько путал пространство и время, причину и следствие.
Земля, Нью-Анджелес
В офисе никто и никогда не спрашивал Юлия Блюнка, что за сверток он приносит с собой на работу и уносит после нее. В этом вопросе не содержалось ни сарказма, ни даже простой иронии. А других вопросов Юлию Блюнку люди знакомые с ним больше пятнадцати минут задавать не привыкли. Так уж повелось.
А меж тем, в свертке этом хранилось нечто напрямую связанное с жизнью и смертью. Скорее даже с последней.
То был черный капюшон для существа с совсем не мужественными, покатыми плечами и ростом чуть больше полутора метров. Словом, Блюнку он был в самый раз.
Блюнк купил его две недели назад, в тот день, когда разместил везде где мог следующее объявление: "Будущему повелителю пространства и времени, владыке и вершителю судеб требуются приспешники. Предпочтение отдается лицам с тонкой душевной организацией. Оплата сдельная, по окончании завоевания пространства-времени".
На объявление откликнулось немало людей с описанными качествами.
Юлий Блюнк вышел с работы, взял такси, там переоделся, больше всего времени потратив на отклеивание от спины листа с оскорбительным текстом.
Такси приземлилось у заброшенного завода по утилизации ракетных останков. Место это было унылое и труднодоступное. Атмосфера тут была достаточно зловещая и чуть пованивала. К тому же, только здесь Блюнк лучше всего чувствовал вливающуюся в него неведомую силу.
Выйдя из машины, он посмотрел на свое убежище - покрытое вековой грязью здание, с длинными ржавыми трубами уходившими высоко вверх, и исчезавшими за пыльно-желтыми облаками. Силовой купол, охранявший когда-то это место, успел покрыться проплешинами, одна из которых находилась на уровне земли в нескольких шагах от Блюнка.
В нее он и направился.
Спустя минуту он встал на пороге того места, что задолго до его рождения было секретной лабораторией. Когда-то тут делались попытки переработать радиоактивные отходы во что-то полезное, например, детские игрушки.
Блюнк знал, что все уже в сборе и давно ждут его прихода. Но Блюнк был хозяином положения, организатором и главным гостем вечеринки, а потому имел полное право опаздывать.
Он открыл дверь и торжественно шагнул внутрь.
Его встретил свет трех дюжин факелов, три дюжины мантий и столько же восхищенных лиц людей, жаждущих мирового господства или, в крайнем случае, сексуального опыта.
Блюнк не знал, что если разделить количество присутствующих на общее число их сексуальных партнеров, то по ту сторону знака равенства окажется одинокая единица (или около того).
На самом деле последователей культа Юлия Блюнка было несколько больше, но некоторых не отпустила мама.
- Мастер! Учитель! Повелитель! - воскликнули адепты и одновременно подняли вверх факелы, испепелив нескольких невезучих пауков.
Блюнк молча вошел в расступающуюся толпу, поднялся на сцену, и, смотря выше голов произнес:
- Здравствуйте, дети мои.
Дети восхищенно заохали. Большинству было хорошо за тридцать.
Гора Мусора, район Урановое Кольцо
Майкл смотрел на проржавевший ящик и вспоминал как два года назад отец впервые привел его сюда. Холодильниковая всегда была гордостью Уранового Кольца. В здешнем пейзаже было что-то монументальное. Казалось, если в Кольце и произойдет когда-нибудь что-то важное, то непременно здесь. Об этом никто не говорил прямо, но сейчас после слов седого Такальоса, Майкл понял, что все чувствовали нечто важное, но неизъяснимое.
На Холодильниковой мало кто селился. Сюда приходили "посмотреть", "прогуляться".
Такого старого холодильника Майклу еще не доводилось видеть. То была сплошная ржавчина, за которой не угадывалось и намека на изначальный цвет. Казалось, холодильник чудом вынырнул на поверхность с самого дна Горы.
Мысль была еретическая, из тех, какие приходили в голову отцу. Всякий знает, что у Горы нет дна.
Майкл вдруг вспомнил давний спор отца с Такальосом и вороном Мортимером. Такальос считал, что Гора существовала всегда и всегда будет, и она неизменна. Отец же обозвал "дядю Така" эссенциалистом и заявил, что когда-то она была маленькой, началась, допустим, с первой банки из под пива и стала расти. Мортимер же всегда отличался оригинальными идеями (он жил рядом со Ртутным Озером), он принял точку зрения Майкла-старшего, но добавил, что достигнув определенных размеров, Гора непременно начнет уменьшаться, допустим, до обертки из под шоколада, а потом снова расти.
Юного Майкла такие разговоры заставляли скучать, но отец просил мальчика сидеть рядом и слушать, ибо считал, что "в споре рождается истина" и что "ребенок должен понимать как можно больше точек зрений, пусть не всегда верных".
В своем фанатизме, отец утверждал, что Гору построили люди и они же изобрели буквы. То было высшим кощунством. Любой знает, что буквы лично вывел на каждом предмете Святой Микки, чтобы дети его знали, что съедобно, что может гореть, а что лучше не трогать.
Буквы на холодильнике были странными. Таких Майкл еще ни разу не видел. Их и было всего три, но что именно они означали, он не знал. Они были не выведены, а неряшливо наклеены и толщиной были в мышинную руку.
Тот кто приклеил их в незапамятные времена, сильно заботился о долговечности. Мысль была крамольной.