К тому времени уже появился Петровский бульвар, и все девяностые прошли под знаком именно этого пространства, где сосредоточились самые продвинутые представители различных кругов. При этом как-то не прозвучали остальные сквоты типа Фурманного, где была вполне себе солидная тусовка. Возможно, живописные круги, к тому времени уже распродали весь накопленный потенциал за копейки и на момент создания Петровского были либо за границей, либо сидели в забытьи. При этом коммуникация, заложенная в «Детском саду», получила свое наивысшее развитие в период Петровского сквота. При этом я до сих пор считаю, что та «де эстетика» которая была там заложена и только сейчас начинает использоваться во всем мире, неорганична с нашей страной, имеющей иное эстетическое начало. Эта эстетика более подходит жирному, как обычно, загнивающему и уставшему Западу…
Эстетика воспаленного сознания ближе аристократическим кругам, но никак не пост-советским. Но, так или иначе, тот костяк, который собрался в тот период, прозвучал не менее громко за рубежом и дал намного больше продуктивных тенденций на местах, чем официальная часть «Ассы».
М.Б. А как насчет реалий постсоветского пространства. У тебя есть свое мнение по поводу событий?
Г.А. Начался период клубной жизни, началась барыжка. На улицах появились наркотики и оружие, как будто спецом раздавали. Кстати, стоит отметить, что все восьмидесятые не было спаивания молодежи, неформалы росли в здоровой спортивной обстановке. Алкоголь понесся где-то года с 90-го, когда появился спирт «Рояль» и понесся нездоровый пьяный кураж по всей стране. Петровский же был отдушиной. Куда можно было прийти и порадоваться за знакомых, которые прогрызли себе место под солнцем, когда остальная художественная среда стала продажной мелким оптом и малоинтересной. Был еще жив Тишинский рынок, где тусовались будущие модельеры и неформалы всех мастей.
В Москве, во времена Петровского, параллельно существовало еще несколько сквотов, один из которых основал папа художницы Лики Гринберг. Образованный, прикольный художник, каким-то образом организовал «Третий Путь», который находился на Пятницкой улице, куда захаживал Дугин с Джемалем, сидевшие на гималайско-тибетских темах; позже там появился Борис Раскольников. Поскольку Петровский в это время уже начал загибаться, часть идей перекочевала в «Третий путь», и он таким образом стал ответвлением общего проекта. До 94-го года это была просто мастерская художников, которая часто подвергалась нападкам всяческих ушлых людей, которые с приходом экономических свобод понимали эти свободы по-своему. Леша Блинов-Белый и Катя Рыжикова приводили туда всяческие творческие единицы, но Лика с Борей всего боялись и ничего там не происходило.
И вот когда их наконец-то выгнали, попросту вынесли вещи на улицу, Петлюра, Осадчий, Алан и я, также попросту их обратно внесли и «Третий Путь» заработал с того момента как культурный центр. На освобожденную площадку подтянулись братья Полушкины со своими моделями, начались концерты, перформансы, выставки и на какой-то период этот сквот стал наиболее известным по городу. «Третий путь» стал той дополнительной музыкальной площадкой, которой не хватало на Петровском, но после закрытия центрального очага неформальной культуры в упадок пришло и его «дополнение».
М.Б. Здесь нужно сделать небольшое отступление, чтобы объяснить феноменальный всплеск расцвета клубной жизни в Москве того периода. Начиная с 92-го года в столицу нашей родины хлынуло все, что могло хлынуть с периферии, и на улицах началась бойня между быковатыми пацанами, наркоманами и милиционерами, которые на тот момент уже не сильно отличались от первых двух категорий. На центральных улицах стало просто страшно гулять, тем более по ночам. Шел передел не только собственности и недвижимости, но и кусков улиц и точек кучкования проституток. С «Пушки» окончательно ушли неформалы, и им на смену пришел «андеграунд» криминального характера. Эти причины легли в основу появления именно клубной, не ресторанной жизни города. Рестораны, конечно же, были, но клубы представляли из себя нечто иное, чем нынешние. Контингент посетителей состоял на 80 % из москвичей, по старинной столичной традиции тяготевших к домашней кухне, которая тогда в оных клубах отсутствовала, и там происходило либо отчаянное рейверское клубление, либо нормальное клубное общение, не отягощенное негативом. Клубы эти поначалу были небольшими и закрытыми. Одним из первых клубов был открыт Друбич с Ильей Пигановым, на Маяковской и назывался «Маяк». Вторым знаковым местом был клуб «Эрмитаж», открытый в одноименном саду напротив Петровки 38. Но первым клубом, именно как место общения, был «Бункер», команда открывателей которого в течении девяностых делала неоднократные попытки настроить клубную жизнь: открывая проект «Акватория», к концу девяностых все же реанимировав проект «Бункер» и отстроив «Б2». В 93-м году стартовал проект «ПТЮЧ», иные рейверские программы. Вот как-то так было с фоном для разворачивающихся в неформальной среде событий?