— Но как ты узнал, что я кончил институт?
— Встретил в Новосибирске твоего руководителя. Он рассказал. Ну, как, идёшь ко мне?
— Подожди, Антон. Как же так, сразу? Надо подумать. Ты лучше расскажи, как живешь, что у тебя за семья?
— «Семья-то большая…» — начал Антон со смехом. — Две дочери, тёща, ну и жена, само собой. Да ты её знаешь. Помнишь Светку Снегирёву с агрономического? Она ещё в тот год с Ларой… Что с тобой?
Максим больно закусил губу.
— Н-да… — Антон нахмурился. — А в общем — дурачьё!
— Кто?
— И ты и она. Да вот, полюбуйся, специально для тебя таскаю, — он порылся в кармане пиджака и вынул небольшую любительскую фотографию.
Максим бережно положил её на ладонь. Лара… Такая же, как семь лет назад. Только очень худая. Да в глазах не то боль, не то испуг…
— Вот такой я и встретил ее нынешней весной.
— Где? — с трудом выдохнул Максим.
— В Ленинграде. Теперь она там живет, работает в каком-то НИИ.
— Замужем?
— Да. Только, кажется, не все у них ладно… Понимаешь?
Максим почувствовал, как в душе у него что-то повернулось — да так и не встало на место. Он налил коньяку и залпом выпил. Антон снова закурил:
— Теперь ты рассказывай.
— Да что рассказывать… Похоронил отца и мать. Женился на Марине. Работал, учился. Вот и всё..
— Работал, учился! Ты что, анкету заполняешь? Почему никому не писал? Почему спрятался от друзей?
— Так получилось… Отца я не застал в живых. А вскоре слегла и мать. Пришлось пойти работать. До писем ли было? К тому же тебя здесь уже не было. А Лара… Не мог я ей писать. Мать не вставала с постели. Марина ухаживала за ней, как могла. Ну и, сам понимаешь…
— Приходится понять.
— А когда мать умерла, мы перебрались сюда, в город. Я устроился на завод, поступил на вечернее отделение. И вот, видишь…
— Черт знает, что за фортели выкидывает иногда жизнь. И всегда все бывают по-своему правы.
— Нет, Антон! Не знаю, как другие, а для меня нет оправдания. Кроме разве одного. Но об этом после… — Он снова взял фотографию и долго всматривался в милые полузабытые черты. — Ты оставишь это мне?
— Для тебя и выпросил.
— Спасибо, Антон.
— Ну, а как с моим предложением?
Максим долго молчал:
— Я хотел бы работать с тобой…
— Так в чем дело?
— Боюсь, не стану твоим союзником.
— Почему?
— Видишь ли, за эти годы у меня было достаточно времени подумать, перечесть все, что написано на этот счет, поговорить с биологами, медиками, антропологами..
— Стоговым!
— Да, не раз мы обсуждали этот вопрос с Семёном Александровичем. А главное — я тщательно познакомился с материалами последних раскопок Ричарда Лики в Восточной Африке.
— Ты имеешь в виду «череп 1470»?[2]
— Да. Ведь возраст его по данным калий-аргонового анализа около трех миллионов лет, что много древнее предполагаемого тобой переселения рамапитеков в Африку.
— Так..
— К тому же объем мозга этого ископаемого человека не меньше восьмисот кубических сантиметров, а надглазничных валиков нет совсем!
— Допустим.
— Но это позволяет поставить его выше и питекантропов, и синатропов и неандертальцев — то есть практически всех ископаемых гоминидов, которых до сих пор рассматривали в качестве эволюционных предков человека!
— Ничего не имею против.
— Но при чем тогда Джамбудвипа и перволюди, пришедшие с севера во время астийского оледенения?
— А как же твои находки на Студеной? — ответил Антон вопросом на вопрос.
— Это другое дело. Другая загадка. И я буду её решать.
— Так, чудак-человек, я и предлагаю тебе решать эту загадку. Будем решать вместе. И посмотрим, кто прав. Не в моих правилах навязывать свое мнение коллегам.
— Что же, если так, я соглашусь, наверное. И вот мой первый вклад. — Максим вынул из кармана потертый пожелтевший конверт. — Сегодня я могу наконец прочесть это. И даже показать тебе.
Антон взглянул на конверт:
— «…не раньше, чем закончишь институт и лишь в том случае, если займешься этим делом…» Каким делом? Что это за письмо, откуда?
Максим ответил не сразу:
— Этот пакет оставил мне очень хороший человек, мой первый учитель геологии, на глазах которого сгорел известный тебе алмаз, оставил как свое завещание. А дело, о котором идет речь… То самое, каким ты предлагаешь заняться.
— Не может быть! Читай скорее!
Максим осторожно вскрыл конверт. На маленьком листке из пикетажной книжки было написано простым карандашом:
«Дорогой мальчик!
Я знаю, меня не будет в живых, когда ты прочтешь это письмо, поэтому могу сказать, что любил тебя, как сына. Это и не позволило мне взвалить на твои плечи загадку, которой я тяготился многие годы. Не решился бы я на это и сейчас, если бы не твои собственные находки на Студёной. А дело в том, что лет за пять до встречи с тобой при шурфовке астийских отложений в верховьях ручья Гремячий, что в десяти километрах к северо-западу от Вормалея, мне встретился зуб, мало чем отличающийся от зуба человека. Пораженный такой находкой, я перерыл весь ручей и нашел еще один зуб. Оба они лежали «ин ситу»[3]. Зубы были сейчас же отправлены специалистам.
2
Под таким регистрационным номером числится череп ископаемого человека, найденный Ричардом Лики в 1972 г. к востоку от озера Рудольф (Восточная Африка) в коллекционных описях национального музея Кении и Найроби.