Название машине придумали мы с Леной. Во-первых, это был механизм-бионик, потому что именно так были сконструированы плавные, почти человекоподобные, коллабораты AN-7 "Borg". Во-вторых, в пульмонологию, в частности в операции по резекции легкого, большой вклад внес хирург-исследователь по фамилии Бионди.
Надо сказать, что аппарат стал несколько большим, чем подразумевался изначально, и имел все шансы стать BoinDi Plus или чем-то вроде того. Сейчас он был запрограммирован на выполнение операции по удалению опухоли Энговера, но впоследствии, после серии испытаний и прохождения сертификации мог быть настроен для выполнения любых высокоточных операций от кардиоторакальных до нейрохирургии.
После стольких месяцев упорной работы всей команды, я искренне верил, что у аппарата будет счастливое будущее, каким бы в итоге ни сложилось мое.
[Пятница. Долгий день конференции]
Есть у Шекспира известное изречение: “Ад пуст, все демоны здесь”. В разных вариациях его произносят, но смысл один, он ясен, как день. Сейчас я думал о том, что, если фраза английского драматурга правдива, по закону сохранения энергии ангелы тоже давно покинули рай. Они не сидят на облаке, праздно болтая ножками и играя на арфе, а живут здесь и пробивают лбами стены, чтобы совершать добро. Эти существа жертвуют собой и своими желаниями, забывают о том, что Земля делает их оболочки бренными и тленными, не спят ночами, не успевают вовремя поесть. Этим изначально милым, воздушным и нежным созданиям приходится гораздо хуже, чем лютующим демонам. Потому что ангелам приходится отдавать делу всю свою душу и сгорать на пути к высшей цели.
В такие путанные и туманные рассуждения меня занесло в зале конференции, когда после выступления Лены Оксана сделала всем очередной сюрприз. Она пригласила на мероприятие ее бывших пациентов. Было объявлено, что сегодня здесь собрались люди, которые хотят лично поблагодарить врачей ЦКБ РАН и являются живым доказательством работы их методики. А затем на сцену стали друг за другом выходить взрослые люди разного возраста от среднего до пожилого, которые совсем не являлись пациентами Лены. Они сопровождали детей.
Несколько подростков примерно по пятнадцать шли гордо и обособленно. Десятилетки и пятилетки шли за ручку со своими родителями, неугомонные трехлетки сидели на руках, а замыкали процессию две мамы с практически грудными детьми (сложно было сказать, год, полтора или два). Детей, пришедших поблагодарить своих спасителей, было около двадцати. От того, что у каждого был сопровождающий, небольшая сцена зала быстро переполнилась, так что некоторым пришлось встать рядом. Оксана попросила выйти всю команду врачей: Виталия Сергеевича, который многому научил Лену и часто присматривал за ходом операций или подменял ее, нескольких операционных медсестер, второго хирурга, диагностов и терапевтов, анестезиолога, нянечек. Дети дарили врачам цветы, говорили учтивое “спасибо”, но все, как один, самозабвенно бежали к Лене обниматься. Сегодня девушка выглядела очень просто: строгая офисная рубашка, кардиган и брюки. Я невольно вспоминал, как похожие ситуации происходили в стенах больницы.
Я многого насмотрелся прошлой осенью. Дети попадались совершенно разные: от добродушных и напуганных до паникующих и протестующих. Некоторых готовили к операции заранее, других привозили внезапно в тяжелом, обостренном состоянии. Ехали со всей России и даже из ближних стран. Каждый из них проходил длительную и непростую реабилитацию после операции в стационаре больницы. Бывали и послеоперационные осложнения, примерно в 15 % случаев, что в целом было хорошим результатом. Но как объяснить трехлетке, что ему нельзя сейчас бегать? И не только сейчас, еще через час, и завтра, и послезавтра, и, в общем-то, в ближайшие пару месяцев вообще бегать не придется. А как донести паникующему пятилетке, что это ощущение в груди не навсегда, что оно пройдет, а тело привыкнет? Как сказать десятилетнему хоккеисту, подающему большие надежды, что ему больше никогда нельзя будет заниматься любимым спортом? Может быть, через несколько лет, после тысячи специальных лечебных процедур и тонны анализов, но надежда не очень велика. А что делать с четырнадцатилетним дураком, который решил повеситься на стойке от аппарата ИВЛ? Да, он бесконечно рад, что его спасли, но зачем ему это все, ведь он не хочет быть нормально живущим инвалидом, ему кажется, что это клеймо, позор на всю жизнь.