И они ушли. Вагон без них сразу опустел, хоть и был полон. Что ж, одиночество – родное для Ивана состояние.
– У нас вся армия такая слабая? – не удержалась от издевки Ева, разглядывая синяк под глазом у провожатого.
Они прощались на пустынном перроне, но что-то все никак не могли проститься.
– Мы не армия, мы оперативные войска! – не к месту взялся уточнять сержант. – Мы гораздо лучше, мы самые…
– То-то все с синяками…
– Это особый случай, – угрюмо помолчав, возразил сержант. – Он ведь не сильнее нас. Просто… за ним правда. Мы ведь и не сопротивлялись… по большому счету. Понимали, что за дело получаем.
Ева чутко глянула на него – и опомнилась.
– Извини, ладно? – попросила она. – Трудно вот так, сразу, избавиться от мелочности. Я стараюсь, но…
– Ты богиня, что ли? – удивился сержант – От наших-то девок извинений не дождешься.
Они уставились друг на друга.
– Но мы ведь не верим ему, правда? – неуверенно сказала Ева.
– Сказки! – поддержал ее Настащук. – Астора – сон, прекрасный и неповторимый!
И они облегченно рассмеялись.
– И… знаешь что? – решилась Ева. – Заглядывай в гости!
Настащук внимательно посмотрел на нее, словно оценивал, достойна ли она его общества. Странно, но девушка не обиделась. Она вдруг увидела, что перед ней не глупый пьяный солдат, а много переживший, повидавший смерть воин. И он имел право оценивать.
– Я приду, – наконец сказал он. – Сегодня.
Помолчал, решаясь, – и церемонно опустился перед ней на одно колено, принося безмолвную присягу верности.
Ушла Ева – словно погас солнечный лучик.
Иван застыл у окна. Мелькали станции, текли мысли… Этот мир был похож, очень похож на его родину. И одновременно очень не похож. Не было в мире Ивана бронепехоты. Откуда-то объявилась новая, бесцеремонная Сила. Где-то в бесконечных лабиринтах Хранилища мерцало узнавание – Астора уже встречалась с подобным! Да только где оно теперь, Хранилище, за какими далями? Какие немереные силы нужны, чтоб дозваться, услышать отклик, ощутить волну поддерживающей мощи? Связь, конечно же, осталась – ведь даже простые люди наделены и интуицией, и предвидением… иногда. Зёгэн способен на большее – но все равно это не что иное, как интуиция. Особенно после таких ранений.
Да, и Орлиное Гнездо не сияло белоснежными стенами над тайгой в мире, где Иван простился с родной землей, как думалось, навсегда. Была мечта о Городе, где мелочный быт изничтожен – и открыта дорога к совершенствованию человека. Ну да, коммунистические идеалы – так ведь и не придумало пока что человечество ничего более светлого. Да, была мечта, и были проекты, и серьезные работы в студенческом КБ, и защита диссертаций товарищем Гробовым, и азарт юных романтиков. Выдумка вдруг реализовалась здесь мощными бастионами города-эксперимента, прототипа внеземных поселений будущего. Откуда-то пришли гигантские средства, кто-то поддержал могучим плечом начинание, не сулящее скорых выгод, а сулящее массу новых проблем, не решенных даже на уровне теории. Что ж это за плечо такое, пожалуй, посильнее самого государства?
Но, может, все объясняется временем? Десять лет! Ого, это срок! За десять лет можно воздвигнуть империю и обрушить ее в прах, и еще останется время засеять руины травой. Десять лет иногда – больше эпохи. Но не было ранее такой скорости перемен на родине Ивана, а были столетние, тягучие, цикличные изменения. Не та кровь у сограждан. Может, здесь слишком холодно?
Иван закрыл глаза. Его мир, не его мир… и что? Везде надо жить. А жить получается только так, как умеется. То есть – опять бой против всего мира, и сил хватит лишь на изменение мира вокруг себя… ну и что? Зато здесь жить… перспективно.
Поезд нес Ивана сквозь тайгу к сияющему городу-сказке, и в душе у него теплым светлячком оживала надежда. Кажется, он-таки нашел свое место в мире.
Он открыл глаза, только когда профессионально доброжелательный голос разнесся по всем вагонам:
– Орлиное Гнездо, поспешите с высадкой, стоянка всего десять минут, удачи, дорогие пассажиры…
Поспешить – это нетрудно. У него даже сумки в руках не было.
Доброе утро, мой город! Это я, Дед, не признал?
Но он спит еще, мой город, потому что пять часов утра. Город спит, а я – нет. Тихо чмокает дверь, коридор-аллея встречает прохладой, шелестом листвы и легким ветром. Стен не видно, сплошная ползучая зелень. Дай волю профессору Нецветаеву, и от коридоров останутся тропки, а остальное, даже каменные тротуарные плиты, будут распаханы и засажены. У него, видите ли, великий биологический эксперимент. Хм. Ему не то что дай волю, а просто выкрути одну руку, а не две, и результат будет тот же – тропка в джунглях. Городу безумно повезло на главного озеленителя. Я профессору по-хорошему завидую. Светлая голова, фанатик царства растений. А вот царство людей он терпеть не может, и работать с ним трудно.