Девочки наблюдали исподтишка за нашей стычкой. Их росткам духовности жизненно важно было узнать, что победит – человечность или… ну, обычно это называется бюрократией, если нельзя материться.
– Это не верхняя одежда, – сказал я с видом профессора, объясняющего элементарное безнадежным студентам. – Это, скорее, нижнее белье. Костюм-симбионт. По назначению – боевой скафандр. Правда, сейчас он поврежден и без энергии мало на что способен. Так, прикрыть от внешней среды… Но он мой друг, а друзей в беде не бросают.
– Что?
– Симбионт – мой друг, – повторил я. – А друга нехорошо бросать, особенно на чужой для него планете.
– Или ты скинешь свою вонючую куртку в гардеробе, или больше сюда не войдешь! – заорала, потемнев, женщина.
– Ну, это мне знакомо, – пробормотал я и положил ладони на принудительное управление. – Трудно поверить в пришельцев, если не сталкиваешься с ними ежедневно в коридорах. Это потому, что не нужны мы никаким пришельцам – и очень хорошо, что не нужны…
Системы скафандра медленно оживали. Пусть у него не было энергии – для друга не жалко поделиться и своей. Тут главное – не отдать лишнего, а то сам могу… Я еще успел увидеть всю гамму чувств на лице ошеломленной женщины. Все-таки боевое преображение зёгэна – жутковатое зрелище. Потом – маленький перерыв в работе органов чувств. Судя по участникам очередной сцены, меня успела подхватить Ленка-дылда и аккуратненько увести в кабинет Сагитовой. Вот уж здоровая девка, ее никакой зёгэн не испугает! Здоровая, но деликатная. Помогла сесть в кресло и испарилась за дверь – подслушивать.
– Высокородной принцессе не зазорно извиниться, – прохрипел я.
Она упрямо сжала губы. Нужные слова давались ей нелегко.
– Может, я немного резковато, – наконец осилила она нечто, при огромном желании возможное расцениваться как извинение. – Но твоя куртка кого угодно доведет! Что, так уж трудно снять? Подумаешь, симбионт!
Непрошибаемо. Одно радует: темперамент танцовщицы остался при ней, весь без остатка. Я покривился и расстегнул костюм.
– Тебя из кусков, что ли, клеили? – только и пробормотала она.
– Я не могу оставить свою оболочку, – еще раз, как маленькой, объяснил я. – Костюм же меня и лечит. Он меня – а я его…
– Где это тебя так? – сменила она тему разговора.
Ладно, можно считать, что извинения принесены и приняты.
– Голубая Вега, – сообщил я правду. – Гвардия материнской планеты удружила.
– Свои, значит, – странным образом поняла она. – Нетрудно догадаться, где эта Голубая Вега…
Занятно. Я до сих пор и не задумывался о географическом… то есть пространственном, конечно, расположении знакомых миров. Не так уж и важно, по большому-то счету.
– Значит, ты воин, – сказала она. – А у меня что делаешь? Шел бы работать по специальности.
– Воевать любой дурак сумеет, – непочтительно отозвался я. – А я учитель.
Она, к сожалению, поняла по-своему. Искалечил ее наш уродливый мир.
– На моих девчонок не прицеливайся! Этих я и сама научу, без всяких учителей!
Тогда, в память о чудесной танцовщице своей юности, я выдал ей все, что думал о ее умении учить. Она поначалу не отставала, но я орал громче. Сцена вышла впечатляющая – Ленка-дылда исчезла из-под двери от греха подальше.
– Учи, – сказал я ей на прощание. – И хорошенько учи! Учи так, чтоб твоих девочек носили на руках толпы восторженных почитателей искусства! А я им помогу, чтоб у них хватило сил на подвиг.
В пять утра мы жизнерадостной толпой отправились в танцкласс. Лена гордо шла со мной под руку, что при ее росте было непросто. Группа несколько увеличилась в составе, и среди новичков я сразу выделил миниатюрную изящную женщину. Вот она-то была прирожденной танцовщицей!
Танцкласс был освещен. Гремела музыка, и в зеркальных стенах отражалось и множилось чудо из чудес: Лилия Сагитова танцевала свою знаменитую «Каравеллу». Над паркетом вновь летала страстная девочка Лиля, море обаяния и веселья…
– Ого! – прокомментировала Ленка-дылда.
– Вот теперь я точно уверен, что поклонники будут носить вас на руках, – пробормотал я. – И очень скоро!