В письме Мухаммед-Гирея от 3 августа хан Астрахани по имени не назван. Если это был Джанибек, можно предположить, что он примирился с Шигимом, поскольку бежали за Волгу они вместе. Однако источники позволяют прийти к выводу, что ханом в Астрахани во время похода Мухаммед-Гирея летом 1515 г. мог быть и Абд ал-Керим.
Из сообщения В. Коробова (со слов пленного Кара-Чуры) следует, что по крайней мере с лета 1514 по весну 1515 г. в Астрахани правил Джанибек. Вместе с тем, как указывалось выше, в архиве Посольского приказа хранились "Книги астороханские с лета 7016-го по лето 7025-го, при великом князе Василье Ивановиче всеа Русии, как был в Асторохани Обдыл-Керим царь" [Описи 1960: 106]. Получается, что Абд ал-Керим правил в Астрахани с 1508 по 1517 г. В таком случае в описи архива Посольского приказа, очевидно, не учтен перерыв в правлении Абд ал-Керима (по меньшей мере с лета 1514 по весну 1515 г., когда правил его брат Джанибек), или же В. Коробов был дезинформирован (что менее вероятно).
Москва продолжала хитроумно избегать заключения союза против Астрахани и старалась связать астраханские интересы Крыма с собственными— литовскими. Главной задачей было ни в коем случае не обременять себя обязательствами воевать с Астраханью и пытаться сначала нацелить Крым на Литву. В наказе И. Г. Мамонову (покинул Москву 15 ноября 1515 г.) ему строжайше запрещалось вписывать Астрахань в качестве общего врага в шерть. При этом главным аргументом была ссылка на договоры, подписанные с Менгли-Гиреем, где Астрахань действительно не фигурировала (потому что большую часть времени его правления такого государства просто не было), а общими врагами назывались "Ахматовы и Махмутовы дети". В Крыму пытались скорректировать текст договора в соответствии со своими интересами и изменившейся ситуацией. Москва, исходя из своих задач, старалась как бы не замечать анахронизм шерти, настаивая на сохранении прежней формулировки. Правда, у московских дипломатов был один весомый довод, который предписывалось использовать и И. Г. Мамонову: "Ино, господине, в Астаракани Махмутовы дети… ино, господине, чего деля Астаракань писать имянно?" [РИО 1895: 207]. Посол ни в коем случае не должен был говорить при дворе хана о позиции Москвы по отношению к Астрахани в присутствии сторонников Литвы, в частности лидера литовской партии князя Абд ар-Рахмана [РИО 1895: 204–205], — настолько тесно астраханский вопрос увязывался Москвой с литовским. И. Г. Мамонову следовало отказаться от совместного похода на Астрахань весной 1516 г., а вместо этого предложить сначала идти на Литву [РИО 1895: 196].
В момент отпуска И. Мамонова в Крым в Астрахани находился посол Василия Ивановича — "человек молодой, Иваном зовут, Федоров сын Елизарова". Тогда же в Москве был и астраханский посол. В случае прямого вопроса И. Г. Мамонову следовало говорить об этом в Крыму. Однако о целях обмена посольствами должно было отвечать: ".. ездят… из Астрахани и из Нагаи во государя нашего земли торговые люди, а государя нашего люди в Астаракань и в Нагаи ездят, ино… из Астаракани и из Нагаи послы ко государю нашему ездят тех для людей торговых, а у государя нашего люди молодые в Астарахань и в Нагаи тех же для людей торговых ездят" [РИО 1895: 209–210]. В Москве подробности переговоров с Астраханью тщательно скрывали.
Вдогонку И. Г. Мамонову был отправлен еще один циркуляр, напрямую касавшийся московско-астраханских и астраханско-крымских отношений. Наказ послу предусматривал такой ответ на прямой вопрос крымских дипломатов об Астрахани: "А в Астаракани был государя нашего молодой человек Иван Голова Федоров сын Елизарова о тех же обидных делех. И меня, господине, государь мой и твоих послов к тебе отпустил, и нас, господине, и твоих послов та весть пришла на дорозе, что государя нашего человек Иван из Астракани вышел, а с ним, господине, вместе ко государю нашему пришел из Астаракани царев посол".