Представления об удаче ассоциировались с предводителем охоты — и так формировался культ жреца, связанного с высшими, не всегда доступными человеку, силами. Впоследствии эти функции: военная (полководец), хозяйственно-распределительная (начальник) и религиозная (священник) — могли проецироваться на разных людей и богов, и французский мифолог Дюмезиль кладет в основу классификации божественного пантеона. Но у истоков религии они сливались в одном человеке и в одном боге, и сотни тысяч лет до этого они составляли единый архетип, праобраз царя-жреца. Сегодня все эти ответственные функции любит брать на себя знак Стрельца, а Юпитер недаром символизирует удачу. Традиционный символ удачи — подкова — ведет начало от следа зверя, возвращая нас к образу охоты.
Архетипический подход близок тем социологическим теориям, которые утверждают, что религия возникла не от слабости человека, а от коллективной силы людей, уверовавших в свои возможности. Религии предшествовало сатурнианское умение людей ставить перед собой цель и добиваться её. Научившись изготавливать сложные орудия и управлять течением охоты, человек убедился, что может подчинить себе капризы природы. Перед тем, как что-то изготовить, он стал думать, какого эффекта хочет достичь, — и это уже была молитва, внутренний настрой на совершенство орудия, если мы определим религию как внутреннюю активность души, которая в архетипе Юпитера пока составляет одно целое с разумом. Репетиция охоты перед её началом позволяла настроить на удачное течение дел целое племя. Эта имитация подразумевала высшую цель совместного выживания людей, и именно согласованность внутреннего настроя охотников становилась основой их действий во время опасности, отчего мы с полным правом можем говорить здесь о религиозном ритуале (а не только о спортивной подготовке).
В своем активном отношении к миру человек поверил, что он может всё: надо только искренне захотеть и отрепетировать процесс (например, для вызова дождя собственноручно полить символ данного места — изображение тотема или просто члена племени). Сколь бы нелепым это нам сейчас ни казалось, эту первобытную веру во всемогущество мы ощущаем в себе, прикасаясь к архетипу Юпитера! В её основе — коллективные возможности людей, и планета общества Юпитер — наш изначальный психологический образ Бога, как мы понимаем его сегодня. Привыкнув чувствовать себя царем природы, человек обычно не заявляет о своей власти над миром (это было бы манией величия, которую астрологически можно трактовать как гипертрофию функции Юпитера), но перепоручает её высшим силам, как это сложилось исторически. Некогда человек спроецировал на Бога своё всемогущество в тех сферах, над которыми он был не властен, он оправдал свою временную слабость существованием кого-то более сильного, кто уже умеет создать того, чего пока не может он. Потом, развив интеллект в противоположность памяти души (противоположный архетип Меркурия), человечество усомнилось в своем всемогуществе, и вместе с этим в существовании Бога. Образ царя богов растворился в изначальной полноте природного бытия так же, как возник. Каким же он был — бог, правящий богами? Вернемся к мифам.
Кульминацию развития архетипа Юпитера, сотворившую в сознании ноосферы мифологические образы царя-жреца и созвездия Стрельца, в западной цивилизации правомерно датировать мезолитом: временем раннеземледельческих поселений. Эту датировку подтверждает образ Стрельца как охотника, натягивающего лук. Лук и стрелы люди стали изготовлять в X–IX тысячелетии до н. э., примерно тогда же вошли в быт рыболовство и охота на мелких зверей. Всё это потребовало от человека навыков, которые он не приобрёл бы без особого внимания к опыту предков, отраженному на прежнем, сатурнианском этапе развития мифологии.
Развитие юпитерианской мифологемы вывело человечество за рамки родоплеменных отношений Сатурна. Она соответствовала началу патриархальных государственных объединений, базирующихся уже не на родстве (обычно по материнской линии), а на идеологии. Она отразила следующий шаг в развитии человеческого сознания, когда такое единство: стрельцовское единство, основанное на разуме, — стало возможным. К этому времени относится формирование центрального образа мифологии: Царя богов, который наследуя предыдущие функции, предстал их отцом и патриархом. Здесь можно уже говорить о разработанности религии и ритуала, когда они перестают быть только магическими манипуляциями, призывающими на помощь стихийные силы Урана. Религия становится отражением общих представлений о природных законах мироздания, ставящей целью через лучшего (избранника-царя) связь с высшим (богом Неба).