Идею победы истинного знания, с чувством и верой проникающего в суть, над хвастовством поверхностного всезнайства, раскрывает противостояние Симона-Петра Симону Магу, формальному подражателю Христа (оно являет аналогию астрологической оппозиции Юпитера и Меркурия, где Меркурий отвергает традиционные пути истины и нарушает самые святые запреты). В христианстве Симон Маг занимает нишу ловкача-трикстера, сначала пытаясь купить апостольский сан за деньги, а потом выдавая себя за Христа, а странствующую с ним блудницу — за Софию-Премудрость. Он имитирует смерть и воскресение, но апостол Пётр разоблачает его обман. И когда Симон, повелевая демонами, напоследок решает изобразить вознесение, бросившись вниз с деревянной башни, Пётр приказывает демонам отступиться, и чародей разбивается о камни.
Отдавшись стихии волшебства, Симон Маг оказался в наиболее неблагоприятной для ума-Меркурия сфере Рыб, мятежных и претендующих на всеобъемлющее господство: астрологическое положение Меркурия в этом знаке называется падением, и образ Симона Мага является хорошей иллюстрацией этого. Но в христианстве есть и позитивный образ волшебников, пользующихся знанием природы во благо, — это волхвы, которым звездное небо прежде всех рассказало о рождении мессии. Магическая наука побудила их принести дары младенцу Христу, явив скромность служения Девы, знака практического использования знаний, где Меркурий экзальтируется.
Меркурианские черты вестников, как говорилось выше, проявлены в образах ангелов. Из средневековой традиции известна ассоциация с планетой Меркурий ангела-целителя Рафаила ("исцели Бог") — покровителя путешественников, сопровождающего Товию в дороге за лекарством для больного отца. (Это можно соотнести с экзальтацией в Близнецах Цереры как планеты целительства, что и в жизни связывает Меркурий с медициной).
С Луной средневековье ассоциирует образ архангела Гавриила, передавшего Деве Марии весть Святого Духа и предсказавшего будущую судьбу младенца. Гавриил предсказывает и пришествие Иоанна Крестителя, что обращает нас к мифологеме РАКА, раскрывая древнейший мифологический сюжет убывания дня после летнего солнцестояния, соотносимой с языческими праздниками зачатия, с Луной и водой. Предвещая приход мессии, Иоанн Креститель несёт весть о бессмертии — как уменьшающийся Месяц, на три дня скрывающийся в подземное царство, предвещает новую Луну. Иоанн Креститель воплощает лунную идею ухода во мрак ради манифестации новой жизни. Крещение водой ради вечной жизни доносит до нас идею очищения самого жизненного процесса, воплощённую бессмертной рекой Сарасвати.
Суть архетипа Рака — мифологическая идея матери, всю себя отдающей ребенку, — раскрывается в облике пречистой Богородицы, впитавшем в себя черты Изиды. Христианский образ бескорыстной любви продолжает концепцию идеально-женского начала, которое, в дополнении к божественному духу, даёт человеку живую душу. Образ Девы Марии, как уже говорилось, соотносится также с местом экзальтации Луны — Тельцом — и знаком Девы, с которым связан мотив её целомудрия, посвящения и служения.
Негативную сторону архетипа Рака, погруженного во внутренний мир души-Луны, её изменчивость и неосознанное предательство отражает образ Агасфера, бессмертного скитальца, не находящего своего места среди людей. Согласно средневековой легенде, он отказал Христу в кратком отдыхе во время его пути на Голгофу, и за это его душа не обретёт покоя могилы до второго пришествия. Эго может нам напомнить безрадостную окраску мифов о личном бессмертии, поскольку оно проецируется на узко-индивидуальный путь и последующее одиночество (вспомним историю Чан-э).