В те первые годы, заполняя формуляр, посвященный ее успеваемости, воспитательницы всегда выбирали «всегда» (а не «иногда», «редко» или «никогда») в пункте «Стремится привлекать внимание». Ей четыре с половиной, и она хочет быть любимицей воспитательниц, поэтому так красиво рисует и не вылезает за рамку, когда берется за восковые мелки Dacs. Ей они нравятся, пока новенькие, а потом нет – когда разваливаются на разнокалиберные кусочки и теряются в коробке. А еще ей нравится, когда София покрывает лаком рисунки ее одногруппников – Manley, написано на белом флаконе и на деревянных кисточках. Иногда дети делают это сами, но они маленькие, и у них выходит с комочками.
А еще ей доставляет странное удовольствие уборка. Пообводив контуры и повырезав фигурки из картона, она тут же убирает коврик и инструменты – а также кусочки паззлов, разбросанные по разным уголкам класса, подушки, лего, разрозненные части Мистера Картошки – нос, очки – и остатки засохшего пластилина.
Так вот, у этой девочки, опрятной и аккуратной, развито эстетическое чувство, она умеет отличать красивое от уродливого. Иногда она вдруг кидается вслед за одногруппниками, поднимает то, что те швыряют на пол, и кладет на место. Она пытается наводить порядок, будто то, что находится за пределами ящика или шкафчика, вызывает у нее беспокойство, для которого у нее пока что не находится слов. София исподтишка наблюдает за ней, пытаясь обнаружить связи, паттерны, объяснения – но не преуспевает: что-то ускользает от нее, будто она смотрит на девочку сквозь мутное стекло и не различает ее как следует, не может понять.
Несколько дней назад София говорила с мамой девочки, они обсуждали, не перевести ли ее в группу постарше: хотя ей всего четыре, она уже сама учится читать. София знает: бывают такие дети. Дети, которые рождаются особенно чувствительными, не обязательно суперодаренными (в те годы очень популярны IQ- тесты), а просто со способностью видеть то, чего другие не видят. С воображением. С фантазией. А взрослым сложно взаимодействовать с тем, что не поддается классификации.
В один прекрасный день София замечает, что, собирая игрушки с пола, девочка подбирает кое-что еще. Волосы. Но не любые, а только длинные. София понимает это, потому что из сжатого кулачка девочки торчат длинные нити. Она спрашивает, что у той в кулачке, а девочка отвечает, что ничего, но пальцев не разжимает и уходит.
София забывает о случившемся, решив, что это лишь один странный эпизод. Кроме того, она убеждает себя, что даже если девочка подбирает волосы, то в этом нет ничего страшного. Однако некоторое время спустя она замечает, что, обводя контуры картинки на занятии, девочка рассеянно что-то жует – челюсти ее работают, будто во рту жвачка. София, заинтересовавшись, подходит и легонько приоткрывает ей рот. Девочка не сопротивляется, и внутри обнаруживается клубок волос.
София говорит ей, что волосы не едят, девочка послушно кивает и выплевывает комок на ладонь. Софию удивляет ее покорность, а еще ее взгляд – растерянный, лишенный ее обычной сметливости. Девочка кажется вялой, будто голос Софии доносится до нее издалека и она не до конца разбирает слова.
В конце концов София вновь убеждает себя, что все в порядке: дети часто тянут в рот разные предметы – монеты, бумажки, ластики. Но тут девочка начинает пропускать занятия, ей звонит мать и говорит, что у дочери проблемы с желудком: ее часто рвет, и семья водит ее по врачам, чтобы разобраться, в чем дело. И что ей сделали УЗИ и обнаружили в желудке комок волос. И что они не знают, что и думать.
София просит прощения за свое упущение: она не знала, что это был не разовый эпизод. Поначалу мать злится, но потом злость уступает место тревоге. Как же так – ее дочь собирает волосы и ест? И давно это с ней? А может, она страдает болезнью, которую мать нашла в энциклопедии, трихотилломанией? (Нет: иначе она ела бы свои собственные волосы. По крайней мере, их она не вырывает).
Несколько дней спустя школьный психолог рассказывает им, что девочка страдает трихофагией, также называемой синдромом Рапунцель. Это психическое расстройство, выражающееся в том, что человек компульсивно, не контролируя себя, ест собственные или чужие волосы. Это часто приводит, как в случае девочки, к кишечной непроходимости.
Воспитательница пытается поговорить с девочкой, спрашивает, почему ей нравится есть волосы, но та лишь пожимает плечами и отвечает: «Не знаю». Психолог отзывается о ней как об абсолютно нормальном ребенке; она веселая, решительная, хорошо адаптирована в классе. Он также говорит о чувствительности и сверходаренности, но, по правде говоря, никто не может установить связи между интеллектом, превосходящим интеллект большинства сверстников, и потребностью есть комки длинных волос – потому что волосы всегда только длинные. Ее не наказывают, поскольку никто не понимает, зачем она это делает.