Он был типичным летчиком-истребителем. Молодой, порывистый, забывающий обо всем, когда появлялась возможность сбить противника. Мы называли это «лихорадкой», которой переболели практически все в начале карьеры, но у Эриха она имелась в особенно тяжелой форме. В начале своей карьеры он натворил немало глупостей, которые никогда больше не повторял, приобретя летный и боевой опыт. Не один раз он давал полный газ и отрывался от группы, чтобы сбить противника, но это не приносило ничего, кроме неприятностей. Дитриха Храбака, как и Губертуса фон Бонина, это беспокоило. Хартмана дважды наказывали за такое поведение, когда оставляли на земле работать вместе с механиками.
Несколько раз его подбивали зенитки, которые я называл «великим уравнителем», потому что они не разбирали своих и чужих. Но это было неизбежной частью нашей рутинной работы. Хартман оказался хорошим учеником, я обучал его стрельбе, прежде всего правильному упреждению на вираже, что было особенно сложным элементом, которому я сам научился лишь со временем. Он уже был метким стрелком и освоил это довольно легко. В конце концов он завершил войну лучшим асом мира. Самой положительной чертой Эриха было то, что его успехи не ударяли ему в голову, и он всегда оставался простым и добродушным молодым человеком.
Эриха уже ранее наказал сам себя за нарушение строя и погоню за противником, когда его самолет был поврежден и разбился, но пилот ничего не добился. Когда он погнался за уже горящим Ил-2, тот неожиданно взорвался и повредил Ме-109G Эриха. Он был вынужден сажать самолет на брюхо, хотя этот штурмовик и стал его первой победой, которая несколько воодушевила зеленого новичка.
Эрих начинал очень медленно, до конца года он сбил всего 2 самолета. Он никогда не сбивал много самолетов за один вылет или за один день, как это удавалось его товарищам. Однако поймав ритм, он уверенно наращивал свой счет, приобретая все больше уверенности. Его первой самостоятельной победой, которой он добился, когда летал моим ведомым, стал МиГ-1, сбитый 27 января 1943 года. Я думаю, это была его третья победа.
В отличие от меня Эрих отлично стрелял с большой дистанции. Я предпочитал подобраться как можно ближе и лишь потом стрелять, поэтому я много раз привозил домой обломки вражеских самолетов, застрявшие в моей машине. Позднее Эрих тоже перешел к такой тактике, и ему всегда сопутствовал успех. Его самого ни разу не сбивал вражеский истребитель. В августе 1943 года обломки взорвавшегося Ил-2 снова вынудили его пойти на вынужденную посадку. Он даже попал в плен, но сумел ускользнуть, притворившись раненым. Через пару дней, когда он вышел к линии фронта, его едва не застрелил немецкий часовой.
Больше всего меня удивляло то, как механик Гейнц Мертенс, которого я прекрасно знал, любил этого парня. Когда он услышал, что Эрих сбит над вражеской территорией, он схватил винтовку, карту и рюкзак и без приказа, даже не сообщив мне, что грозило ему военным трибуналом, отправился пешком на восток. Мертенс намеревался пересечь линию фронта и отыскать своего пилота.
Это было глупостью по многим причинам, но его связывали с Эрихом особые отношения. Нельзя недооценивать взаимную привязанность между пилотом и его механиком. Я не знаю ни одного летчика-истребителя, особенно успешного, который заколебался бы в выборе между женой и механиком. Я прекрасно понимаю, что женам их выбор сильно не понравится. Однако механик – это человек, который помогает тебе летать и оставаться в живых, как и ведомый.
Я вспоминаю, что 25 мая 1943 года, когда Эрих сбил ЛаГ-5, он был вынужден резко отвернуть, чтобы не столкнуться с обломками. Но при этом он столкнулся с другим ЛаГом, вероятно, ведомым сбитого. Последовал страшный удар, и Эрих одержал вторую «победу». Каким-то чудом он сумел привести свой изуродованный Ме-109 на базу. Это доказывает, что он был великолепным пилотом. Затем мы полетели второй раз за этот день. Эрих сел в кабину нового Ме-109, и Мертенс просто физически не успел поменять масло и проверить мотор.
Эрих был уверен, что все в полном порядке, так как это был новый самолет, имевший налет менее 90 часов. Мертенс, который иногда оказывался недурным прорицателем, покачал головой и сказал, что он против, потому что не сумел проверить истребитель. Эрих пропустил его слова мимо ушей и взлетел, но уже через 10 минут был вынужден повернуть назад, так как мотор начал барахлить. Храбак оказался на аэродроме, когда Хартман вернулся, и спросил, в чем дело. Эрих объяснил, и Храбак решил лично опробовать самолет. Он едва успел убрать шасси, как раздался громкий удар, и из выхлопных патрубков повалил черный дым. Я этого не видел, но мне рассказали, когда я вернулся.