Минут через пять в том же месте засветило снова - на светловатом мерцающем фоне вырисовалось несколько теней автоматчиков, что брели по дороге. Ближе к голове колонны они, видимо, сами, не дожидаясь команды, останавливались и в молчаливой тревоге поглядывали вперед, где собрались командиры.
Размахивая мокрыми концами своей треуголки, я пробежал в голову колонны и перешел на шаг. Ананьев, Гриневич, командиры взводов Ванин и Пилипенко настороженно всматривались в моросящий дождем полумрак.
- Да, не дозор это, - обеспокоенно сказал Ананьев.
- Дозор был ближе, - подтвердил Гриневич.
Они помолчали, прислушиваясь, и Ананьев с досадой сказал:
- Какого же хрена тогда он молчит? Может, сигналы проворонили?
- Этого не могло быть. За сигналами я сам следил, - уверенно объявил Ванин.
- Разгильдяи! - проворчал командир роты. - Сидят и молчат! А ну бери человека и дуй сам! - приказал он Ванину. Тот живо повернулся к строю:
- Кривошеев!
- Я.
- За мной!
Слегка пригнувшись, они побежали дорогой и скоро скрылись в сырых, ненастных сумерках.
- Пилипенко, наблюдай! В случае чего - душу вытрясу. Понял?- угрожающе прошептал Ананьев.
- Поняв. Шо тут нэ понять, - обиженно отозвался старшина. - Тильки ни бисова батька нэ выдна.
- Без разговоров мне!
Некоторое время все молчали, напрягая слух. Смотреть против ветра было не очень приятно: мокрым снегом залепляло лицо, все время хотелось отвернуться, спрятаться за спину товарища. Набрякшие влагой палатки, как жестяные, гремели в темноте. В мокрых сапогах начали стынуть ноги. Вдруг в той стороне, куда шла дорога, опять загорелась ракета, правда на этот раз несколько дальше прежних, и Ананьев вполголоса выругался.
- А ну пошли!
Он стремительно шагнул в темень, за ним - Гриневич, несколько помешкав, я. На ходу уже я снял из-за спины автомат и накинул его на плечо поверх палатки. Пилипенко остался с ротой.
Быстрым шагом втроем мы шли по середине дороги. Широкий косогор полого спускался вниз, растекаясь в размытых колеях, бежала вода. Чем дальше мы отходили от роты, тем тревожнее становилось на душе, ощущение одиночества все плотнее охватывало нас в этом ветряном поле. Я уже подумал, что надо бы остановиться, что совершенно нелепо так рисковать командирами, как навстречу из сумерек как-то бесшумно и неожиданно появился боец в густо облепленном снегом бушлате. Мы узнали в нем автоматчика Щапу. Кажется, он бежал из дозора и от усталости едва переводил дыхание.
Ананьев остановился.
- Ну?
- Немцы, товарищ старший лейтенант!
- Новость! Где Ванин?
- Там, - густо дыша паром, Щапа показал в темень. - Наблюдает. Немцы за лощинкой на бугре копают.
- Что копают?
- А черт их знает. Оборону, видно.
- На бугре?
- Ну да.
- А село далеко?
- Какое село?
- Ну это, как его...
- Рудаки, – подсказал Гриневич.
- Нет, села не видели. Вот тут под горой речка. Но не очень чтоб. Перейти можно. А дальше бугор, а на бугре копают, - негромко говорил Щапа, заметно шепелявя оттого, что спереди у него не хватало одного зуба.
Мы поглядели в ветреную темень, послушали. Всюду было тихо - ни стрельбы, ни ракет, лишь по мокрым палаткам мелко стучал дождь да рядом слышалось шумное дыхание Щапы. Тогда Ананьев откуда-то из-под накидки вытащил карту.
- А ну заслони.
Присев на корточки спиной к лощине, он натянул на себя полы накидки. К нему склонился Гриневич. Поверх их голов я накинул еще полу своей палатки, и Ананьев блеснул там слабым светом фонарика. Сверху в щелку возле плеча ротного мне видны были их руки и уголок трофейной карты, отпечатанной по немецкому обычаю одной чёрной краской. Пыхтя от неловкости, командир роты начал разбираться в ее запутанных знаках:
- Кажись, тут дорога? Ага?
- Какая дорога! Это горизонталь. - глуховато поправил его замполит. – Вот, смотрите - Рудаки. А дальше на склоне должна быть дорога. Вот она.
- Да? А это что? Ну-ка прочти. А то язык сломаешь...
- Это река. Река Светлица - так, кажется. До нее мы еще не дошли.
- Так. Значат, мы вроде тут, да?
- Вроде так. Холмик, дорога. Ну, а мы приблизительно вот тут.
Ананьев повел светлым пятаком фонарика дальше, большим пальцем разгладил складку бумаги.
- Тогда получается, напротив высота 117,0. Так?
- Вроде так.
- Хорош бугорок, ядрена вошь! Гэ! - вдруг обрадованно воскликнул ротный. - Да за ним же станция?
- Да, станция, - подтвердил замполит.
Действительно, на изгибе карты пробегала черная жирная линия железной дороги с кубиком станции на краю, у самого обреза листа. От нее до высоты было совсем близко, и я подумал, что этой станции нам не миновать. Тут уж как ни крути, а к станции выйдешь, и начнется такое, что не дай бог. Совсем недавно еще, в феврале, одна такая станция стоила полку за две недели боев восьми братских могил, в самой малой из которых закопали тридцать убитых.