Брент внимательно следил за его движениями: у этого закаленного клинка в инкрустированных драгоценными камнями ножнах, украшенных искуснейшей резьбой, которая запечатлела важнейшие события рода Коноэ, была своя история. Последний в роду, лейтенант Нобутаке Коноэ вручил его Бренту перед ритуальным самоубийством, выбрав американца своим кайсяку, хотя терпеть его не мог и даже пытался убить. Однако Брент был храбр, обладал огромной физической силой и оправдал возложенную на него честь. На глазах адмирала Фудзиты и сотни его офицеров он одним отчетливым ударом обезглавил лейтенанта. Правда, потом у него начался приступ рвоты, которая мучила его еще двое суток.
Воспоминания Брента были прерваны Эйити Хорикоси.
- Молодцом, молодцом, мистер Росс. Скоро будем кушать как все люди, а не через трубочку, - он показал на введенную в вену Брента иглу, которая была присоединена к пластиковой трубке капельницы с физиологическим раствором. - Такеда, - обратился он к санитару в белом халате, - пока все-таки продолжай давать пятипроцентный раствор декстрозы с половинной солевой концентрацией из расчета тысяча пятьсот кубиков в час.
Такеда поклонился и торопливо записал назначение.
- Будут боли, - продолжал Хорикоси, - сделаешь ему четыреста единиц демерола раз в четыре часа. Но не больше. Понял?
- Понял, - высоким, срывающимся на фальцет голосом ответил тот.
- Такии... - сказал Брент. - Лейтенант Йосиро Такии. Как он?
Хорикоси еще не успел ответить, как все обернулись на громкий протяжный стон, донесшийся с соседней койки. Брент осторожно перекатился на бок и увидел под ожоговым навесом неподвижную, сплошь забинтованную, словно египетская мумия, фигуру, утыканную пластиковыми трубками, входящими во все отверстия тела. Носа не было - подающие кислород трубки были присоединены к двум круглым дыркам, черневшим в бинтах.
- Такии... - в ужасе воскликнул Брент. - Это мой командир!
- Он был просто пропитан бензином, - хрипловатым голосом сказал Фудзита. - Не сразу удалось... сбить пламя.
- Ожоги третьей степени. Голова - целиком, шея, обе руки, плечи, спина... По "правилу девяток" [принятый в медицине способ исчисления пораженной ожогами площади в процентах от общей поверхности тела] - сорок пять процентов поверхности тела.
- Каких еще девяток? О чем вы, доктор? У него же нет носа! А уши? Глаза?
Хорикоси, уставившись поверх головы Брента на меч, еле слышно ответил:
- Нет у него ни ушей, ни глаз.
- Он потерял зрение и слух, почти половина его тела уничтожена! Зачем же вы его лечите, зачем стараетесь сохранить ему жизнь?
Глаза старого доктора блеснули, словно кусочки полированного оникса:
- Зачем? Затем, что это - мой долг. Я восстанавливаю то, что уничтожаете вы! Здесь, - он обвел вокруг себя рукой, - здесь идет такое же сражение, как и в небесах, где вы превращаете друг друга вот в такое... Он ткнул пальцем в сторону обожженного летчика, в изголовье которого тоже висел меч. - Но я сражаюсь со смертью, а вы - с жизнью. - Он, явно не робея перед офицерами в высоких чинах, окинул их вызывающим взглядом. Чудес от меня не ждите: увечить и убивать легче, чем спасать и лечить!
Адмирал Фудзита выпрямился, в глазах у него вспыхнул опасный огонек. Но прежде чем он успел заговорить, с койки обожженного Такии донесся пронзительный, протяжный стон - словно флейтист во всю силу своих легких опробовал инструмент, - который царапал нервы, как скрип железа по стеклу, леденя кровь в жилах и бросая людей в озноб.
- Такеда! - приказал Хорикоси, - введи ему сто миллиграмм демерола.
- Господин старший фельдшер... Я только что...
Такии снова, еще громче, застонал, попытался повернуть спеленутую бинтами голову.
- Не пререкаться! Делай, что тебе говорят!
- Есть!
Катая по скулам желваки, санитар взял со столика шприц и выпустил его содержимое в одну из капельниц, укрепленных над кроватью летчика. Стоны почти сразу же стали стихать.
Хорикоси как ни в чем не бывало повернулся к Фудзите:
- С вашего разрешения, господин адмирал... Меня ждут, - он кивнул в сторону длинного ряда тридцати госпитальных коек, двенадцать из которых занимали раненые.
- Работайте, - отвечал тот. - И нам пора заняться делами.
Следом за адмиралом к дверям направились все остальные. Брент, осененный пугающей догадкой, крикнул им вслед как мог громко:
- Арабская эскадра?..
- Мы всадили авианосцу две торпеды ниже ватерлинии, - не останавливаясь, бросил через плечо адмирал, - и арабы убрались.
- Слава Богу, - прошептал Брент, снова откидываясь на подушку. Забытье стало путать его мысли.
Американский лейтенант с поразительной быстротой восстанавливал силы. Хотя ожоги вызывали мучительный зуд, а швы неприятно стягивали тело, он проснулся наутро бодрым и без головной боли. У койки стояли Хорикоси, Такеда и еще несколько санитаров, прилаживавших над его правой, обожженной горящим бензином ногой маленькую ожоговую "люльку".
- Прекрасно... Капиллярное наполнение просто прекрасное... - бормотал старый фельдшер, откидывая простыню и осматривая ожог.
- Да? А как там с "правилом девяток"? - весело спросил Брент.
От улыбки все морщины на лице Хорикоси пришли в движение.
- Схватываете на лету, мистер Росс! Одна нога - девять процентов, - он склонился ниже и потыкал в ожог иголочкой из нержавеющей стали. Брент только моргнул, но не застонал. - Так... Формируются пузыри и струпы... Пострадал только эпидермис... Поверхностный ожог... - бормотал фельдшер, не оборачиваясь.
- А что это значит? - осведомился Брент.
- А значит это, что у вас, лейтенант, ожоги второй степени, обширные, но поверхностные. Затронь они ткани поглубже, была бы третья степень. - Он полуобернулся к санитару: - Продолжай делать солевые ванночки комнатной температуры.
- Скажите, доктор, что известно о Розенкранце? И об арабской эскадре? неожиданно спросил Брент.
- Ничего мне не известно. Убийства не по моей части. Их спрашивайте, Хорикоси показал в ту сторону, где находилась флагманская рубка.
- Вливания? - держа наготове пюпитр с наколотым на него листом бумаги, спросил Такеда.
- Продолжай давать пятипроцентный раствор декстрозы и раствор Паркленда. Пусть получает как можно больше жидкости - пьет, пока из ушей не польется! И следи за количеством мочи. Если его сосуды достаточно хорошо удерживают коллоиды, мы сможем вымывать всю дрянь мочегонными и уже завтра утром снять капельницу.