- Утром сшивалось их тут около сотни.
- Пикетчики? - спросила Дэйл. - Я их видела, когда ставила машину. Два-три человека, не больше.
- К десяти ноль-ноль разошлись, а те, кого вы видели, подсчитывают и записывают, кто вошел на территорию верфи, кто вышел. Иногда даже фотографируют офицеров с "Йонаги".
- А как вы определили, что утром их было около сотни?
- По нюху.
- Да? Это интересно. Ну, а сколько их там сейчас?
- Двенадцать, господин лейтенант.
- Эти скоты из "Красной Армии"?
- Скорей всего. Ну, а что делать? Кон... конституционные права, будь они неладны, - он развел руками.
- Демократия всегда защищает преступников, - с горечью заметил Брент.
Он козырнул, и они в прежнем порядке - впереди Куросу, за ним Брент рядом с Дэйл и наконец Накаяма - двинулись к стоянке.
Старшина Йоситоми ошибся - пикетчиков было одиннадцать. С транспарантами и плакатами в руках они выстроились ломаной линией у въезда на парковку. Все были отвратительного вида, оборванные и грязные, с нечесаными волосами до плеч, мужчины заросли многодневной щетиной. Только так и можно было отличить их от женщин, составлявших половину группы: те и другие были одеты одинаково - мешковатые штаны, драные футболки или рубахи навыпуск, на ногах - сандалии или кроссовки, головы непокрыты. Но у женщин, по крайней мере, на щеках и под носом ничего не росло. На плакатах было написано: "Японцы гибнут за американский империализм!", "За нефть мы платим кровью!" и непременное "Янки, убирайтесь домой!" Приближаясь к пикетчикам, Брент сунул руку за борт тужурки, нащупывая пистолет, а Куросу и Накаяма взяли винтовки наперевес, держа их, как палицы в кендо.
Демонстранты остановились и тесно сгрудились, закрыв проход к стоянке. Куросу даже не подумал замедлить шаги, и Брент, потянув Дэйл назад, к себе за спину, успел ухватить старшину за руку в футе от выступившего вперед вожака. Это был рослый, широкоплечий человек с европейскими чертами лица, с седеющими длинными волосами и запущенной бородой, усыпанной крошками хлеба и табака, и пожелтевшими от никотина зубами. Пахло от него сильно и скверно.
Полгода назад Брент уже оказывался в точно такой же ситуации - тогда пикетчики во главе с Юджином Нибом, коммунистом из процветающей калифорнийской семьи, загородили им с Мацухарой путь. Тогда в драке он сломал Нибу челюсть. Потом была засада в парке Уэно и гибель Кимио Урсядзава, невесты Йоси. Он застрелил Ниба, и память обо всех этих событиях все еще была мучительно свежа. Неужели опять то же самое? Все совпадало до мелочей и казалось повторяющимся кошмаром - "дежа вю", как говорят психиатры. Почему полиция не разгонит этот сброд? Конституция? Свобода собраний и демонстраций? Свободы не должны касаться этих выродков и подонков. Ни одного полицейского поблизости. Брент ощутил, как заколотилось сердце, как напряглись мышцы и все чувства обострились до предела. Первобытная ярость горячим туманом стала заволакивать рассудок. Он был готов убивать - он хотел убивать.
- Янки - убийцы! - выкрикнул ему в лицо главарь, угрожающе поводя своим транспарантом из стороны в сторону.
Брент стиснул зубы, сдержал бешенство и ответил на удивление ровным и спокойным тоном:
- С дороги. Два раза повторять не буду. С дороги.
Пикетчики стояли неподвижно, чуть покачивая над головой свои плакаты, и ответили, словно пещерные люди, оглушительным воем и ревом:
- Смерть "Йонаге"!
- Бей янки!
- Уматывайте из Японии, сволочи!
Грузный верзила замахнулся на Дэйл древком плаката:
- А-а, шлюха американская, такого тебе еще не засаживали?! Проберет до костей!
Для Брента это было уже чересчур. Кровь ударила ему в голову, смывая последние остатки цивилизованности и благоразумия. Он шагнул к вожаку, который торчком выставил свой плакат, собираясь ткнуть им Брента в лицо. Однако его опередил Куросу, одним молниеносным движением "Арисаки" переломивший и древко, и лучевую кость. Плакат закувыркался в воздухе, а пикетчик взвыл от боли и, схватившись за сломанную руку, рухнул на колени.
Но остальные ринулись вперед, вскинув кулаки и транспаранты. Брент с матросами по бокам и Дэйл за спиной врезался в толпу оборванцев, вопивших как грешные души в аду. Куросу и Накаяма, ухватив винтовки одной рукой за цевье, другой - за шейку приклада, действовали ими как палицами, нанося сокрушительные и очень болезненные удары в челюсти и уши. Двое пикетчиков свалились почти сразу же, но третий - смуглый и коренастый - оказался перед американцем.
Он был широк в плечах и словно налит силой - темноволосый, большеносый, с густо обросшими щетиной впалыми щеками и квадратным подбородком. Бусинки птичьих глаз сверкали безумным огнем, словно он накурился гашиша. Араб? Брент понял, что угадал, когда нападавший выкрикнул, брызгая слюной:
- Я - Назик Абдул Хабаш! Аллах Акбар! - с такой яростной силой, что все на миг оцепенели, как по команде "замри".
Первым опомнился старый Накаяма, развернувшийся в сторону нападавшего. Однако Брент удержал его. Ледяная улыбка раздвинула ему губы:
- Нет, это мой клиент.
Оттащив двоих покалеченных в сторону, пикетчики образовали полукруг, а моряки и Дэйл отодвинулись за спину Брента. Гулко затопали тяжелые ботинки: Брент увидел, что к ним приближаются, на бегу стаскивая с плеча винтовки, пятеро караульных во главе со старшиной Йоситоми. Теперь превосходящими силами они могли рассеять пикетчиков и пройти к автомобилю. Однако Брент, словно подчиняясь чьей-то непреклонной могучей воле, не мог оторвать глаз от ухмыляющегося смуглого лица.
- Сейчас-сейчас, мистер Росс, мы расчистим вам путь! - сказал Йоситоми.
- А вы бы лучше перестреляли нас! - елейным голосом, в котором, однако, клокотала ненависть, произнес араб. - Вы же привыкли беззащитных людей убивать, свиньи трусливые!
- Мы? К твоему сведению, "народный герой", мы пассажирские самолеты не сбиваем, автобусы со школьниками не взрываем, - ответил Брент. - Нет! крикнул он, увидев, что Йоситоми сделал знак своим матросам. Похабная брань, брошенная в лицо Дэйл, до сих пор звучала у него в ушах. - Сначала я с ним выясню отношения.
Йоситоми, как истый японец, не мог ослушаться приказа офицера и отступил назад, опершись на винтовку.
Глаза Хабаша забегали из стороны в сторону, как у приготовившейся к броску змеи: он понял, что будет драться с заклятым врагом один на один. Брент пригнулся, сжал кулаки, но руки не поднял. Он еще не полностью оправился после аварии, но надпочечники уже выбросили в кровь адреналин, и древнее страстное желание уничтожить врага, напрягая мышцы, захлестнуло все его существо. Жгучая ненависть к противнику не мешала ему с холодным профессиональным интересом оценивать его данные. Могучие толстые руки со вздувшимися бицепсами и тяжелыми волосатыми кулаками, напоминавшими оковалки ветчины, говорили о том, что это человек, привычный к тяжкому физическому труду, или хорошо тренированный спортсмен. Брент угадывал, что ему предстоит схватиться с опытным бойцом, а может быть, с профессиональным убийцей. Как всегда, он глянул вниз и увидел, что араб переносит тяжесть тела на выдвинутую вперед ногу.