- Есть воздерживаться, - выдавил из себя сквозь стиснутые зубы Мацухара. - Я никак не хотел тебя обидеть, Брент-сан. - Он повернулся к адмиралу: - Таково было мое мнение. Я высказал его и остаюсь при нем.
- Оставайтесь, только чтобы на корабле, которым я командую, его никто не слышал. - Он поднял глаза, прижал костлявые пальцы ко впалой груди. Древний мудрец Ману сказал: "Тело, язык, разум свершают деяния, а соединенная с телом душа подразделяет их на деяния добрые, злые и безразличные к добру и злу". Так вот, Брент-сан, - он устремил на американца взгляд, в котором была почти нежность. - Никто не осмелится сказать, что ваши деяния были во зло или безразличны добру и злу.
Брент глубоко вздохнул и шумно выпустил воздух:
- Благодарю вас, господин адмирал. Однако ответственность за то, как я вел себя вчера вечером, несу я один. А действия мои не соответствуют ни моим понятиям о достойном поведении, ни кодексу бусидо.
- Ради всего святого, Брент! - почти завопил Аллен. - Да уймись же ты! Приди в себя!
Фудзита спросил его:
- Адмирал, Брент Росс понадобится вам на лодке?
- Разумеется! Я уже получил разрешение в разведуправлении на его перевод. Дело за вами, сэр.
- Добро. Лейтенант, вы назначаетесь на подводную лодку "Блэкфин" командиром БЧ связи. Послезавтра вам надлежит быть в Нью-Йорке. Примете и проверите аппаратуру. Мы будем ждать от вас сообщений.
- Есть, сэр, - ответил Брент почти машинально, потому что раздумывал в это время над словами Фудзиты: "истинный самурай". Что же - старый адмирал засомневался в этом? Согласен с Алленом в том, что у Брента - не все дома? Может быть, Фудзита отсылает его на лодку, чтобы уберечь от пули террористов? А вдруг он и вправду сходит с ума? Это вполне вероятно: не всякий рассудок мог выдержать испытания, которым подверглась команда "Йонаги". Несколько лет почти непрерывных боевых действий и опасностей философско-психологического плана, которые, пожалуй, будут еще похлеще огня, смерти и насилия. Разве может без ущерба для душевного равновесия он, американец по крови и рождению, рациональное западное существо, с колыбели затвердившее, что человек создан по образу и подобию Божьему и заключает в себе всю вселенную, воспринять восточную философию, по которой все на свете лишь частицы бесконечного целого, плывущие по реке жизни реке, у которой нет ни истока, ни устья? Можно ли совместить два полярных понятия в одной душе, не расщепив ее? А расщепление это иначе называется шизофренией, так что адмирал Аллен, вероятно, недалек от истины.
Слова Фудзиты, обращенные к Дэйл Макинтайр, остановили этот водопад мыслей.
- Миссис Макинтайр, вы улетаете сегодня в семнадцать по нулям из Токийского международного аэропорта?
- Да, адмирал.
- Вас проводит наряд, - пальцы его выбили дробь по дубовому столу. Пишите, Хакусеки: приказ старшему офицеру. Выделить для миссис Макинтайр штабной автомобиль с водителем и двумя охранниками. Сопровождение: двенадцать человек на двух боевых машинах с двумя пулеметами "Намбу". Двигаться колонной, имея в середине штабной "Мицубиси", и не останавливаться ни при каких обстоятельствах. Кто бы ни требовал - полиция ли, или Силы самообороны.
Кацубе, кивая, споро выводил иероглифы, потом передал листок вахтенному, который вернулся к своим телефонам в углу и, сняв трубку одного из них, стал передавать приказ.
- Адмирал... - сказала Дэйл. - Мне сначала надо заехать в отель.
- Отставить! - сказал Фудзита связисту.
Дэйл, одолевая смущение, взглянула на него:
- Разрешите мне поговорить с лейтенантом Россом... наедине?
- Да, пожалуйста. По правому борту - пустая каюта.
- А потом и я бы хотел задать несколько вопросов миссис Макинтайр и лейтенанту, - сказал Кудо, доставая свой блокнот. - Можно?
Адмирал кивнул, устало обвел присутствующих глазами и объявил:
- Все свободны!
...Дэйл сидела рядом с Брентом, а капитан Кудо устроился напротив, держа наготове блокнот и ручку.
- Мне не хочется бередить ваши раны, но ваши показания я обязан зафиксировать, - негромко, мягко и участливо заговорил он.
Брент кивнул и коротко, не вдаваясь в подробности - особенно те, что касались Дэйл, - рассказал о том, как развивались события вчера вечером. Потом пришел черед Дэйл: она уже обрела прежнее самообладание, и голос ее не дрожал. Полицейский все записал, поблагодарил и ушел.
Дэйл с тревогой взглянула на Брента. Ее пугала его необычная вялая покорность и уступчивость, особенно странные для человека, который умел так стремительно нападать и отбивать нападения, так жестоко бить и беспощадно убивать. Необъятные плечи ссутулились, а в синих глазах вместо прежнего живого света, притягивавшего ее и обещавшего так много, застыл тусклый и безжизненный холод. Она была уверена, что не смерть Куросу так опустошающе подействовала на него - это сказалось многодневное напряжение, которое испытывал каждый из команды "Йонаги". А Брент был все-таки еще совсем молод. И потом, он американец. "Янки-самурай", - вспомнилось ей. Разве это возможно? Разве такие вещи совместимы?
- "Да, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут..." - приблизив губы почти к самому его уху, прочла она строчку Киплинга.
Он повернул голову и улыбнулся - впервые за все это время:
- "...пока не предстанут небо с землей на Страшный Господень Суд", продолжил он и взглянул ей в глаза: - Что ты хотела мне сказать?
- Лучше меня и еще сто лет назад это сказал Киплинг.
- Ты думаешь, я... как бы это выразить?.. у меня срыв?
Дэйл на мгновение помедлила с ответом, но все же решилась:
- Мысль о самоубийстве не может прийти в голову совершенно здорового человека.