Комбат послал меня в штаб армии для выяснения обстановки. Я получил указания, нужную информацию и вскоре доложил своему командиру:
— Поступаем в распоряжение 82-й стрелковой дивизии, которой командует генерал-майор Николай Иванович Орлов, начальник штаба полковник Василий Петрович Тоньшин. Дивизия в составе 5-й армии Западного фронта. Командарм — генерал-лейтенант Говоров Леонид Александрович.
— Ясно... — молвил комбат. — А дивизия, между прочим, откуда и какая?
— Только что из Монголии. С боевым опытом.
И мы, хорошенько заправив обмундирование, махнув бархоткой по сапогам, пошли представляться командованию дивизии. Танкисты ведь идут к пехоте, не кто-нибудь — внешний вид должен быть образцовым.
* * *
От Москвы до фронта в те дни было рукой подать. Протолкнул маневровый паровозик наш эшелон с танками, прошли маршем несколько десятков километров — вот мы и в лесу прифронтовом. Батальон сосредоточился в молодом ельнике. Столь же быстро и просто перестроились на боевой лад: вчера были для нас мирные дни — сегодня война. Этой перестройке в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что почти все наши командиры и политработники имели за плечами боевой опыт, умели работать с личным составом в сложной обстановке. Именно такими были командир батальона майор Василий Павлович Шипицын, батальонный комиссар Алексей Фролович Козинский, замкомбат капитан Максим Кириллович Купернюк, командир роты тяжелых танков КВ Герой Советского Союза капитан Петр Фомич Юрченко, другие товарищи. Юрченко тоже участвовал в боях с финнами и удостоился Золотой Звезды за участие в прорыве линии Маннергейма.
Удача, счастье боевое, пути-дороги военные... У каждого они свои. Я знавал солдат, которые на передовой да под огнем всю войну прошли, и командиров, в том числе генеральского звания, которым суждено было погибнуть в первых же боях.
Серым холодным утром, под моросящим дождем, стояли наши танки в ельнике, когда противник предпринял сильный артналет. Немецкие орудия и минометы били по площадям, с этакой рабочей методичностью, с последовательным переносом огня. Во время артналета погиб майор В. П. Шипицын. Командование по долгу службы взял на себя капитан М. К. Купернюк.
Обстановка, внимательно изученная в штабе дивизии, представлялась мне четко. От того, как она будет изменяться, зависит и характер задачи нашего батальона. Оборона Подмосковья проходила, в частности, через рабочий поселок Дорохово. Здесь противник проявлял особый интерес к Минской автостраде и Можайскому шоссе, в которых, по-видимому, немцы видели магистральные пути на Москву. 23 октября враг двинул в бой на этом направлении около 50 танков и крупные силы пехоты. Оборонявшие Дорохово части 50-й стрелковой дивизии вынуждены были оставить поселок. Гитлеровцы сосредоточили ударные силы западнее Кубинки, намереваясь взять и ее, чтобы далее наступать на Москву. В этой тяжелой для 5-й армии обстановке генерал-лейтенант Л. А. Говоров решил ввести в бой свежую 82-ю мотострелковую дивизию и, отказавшись от своего резерва, усилил ее 27-м отдельным танковым батальоном.
Наиболее танкоопасный участок — у деревни Ляхово, где почти сходятся, а затем параллельно идут к Москве Минская автострада и Можайское шоссе. Именно здесь надлежало вступить в боевые действия 27-му отдельному танковому батальону. Поставленную задачу надо выполнять. Но как — требовалось хорошенько подумать, учитывая то, что на этом самом участке у противника танковых сил куда больше.
Капитан Купернюк, батальонный комиссар Козинский и я, советуясь, еще раз уяснили обстановку, изучили по карте. Решили вызвать и командиров рот, послушать их мнение.
Командир роты тяжелых танков КВ капитан Юрченко, склонившись над картой, будто бы вслух рассуждая, говорил:
— Сил у нас, конечно, мало. Во встречном бою на победу рассчитывать трудно — в поле весь твой боевой порядок на виду. А вот если организовать танковую засаду, можно здорово дать фрицам по мозгам...
— По-моему, дело говорит наш Петр Фомич, — заметил комиссар.
Я тоже поддержал предложение ротного.