В коридор выскакивали пассажиры и бросались в противоположную сторону от “бандитов”. Но от двери неистово крикнули:
- Наза-д! Оставаться всем на своих местах. Будет ревизия! Приготовить кошельки с деньгами, кольца, цепочки... гоните моим помощникам.
Широкоплечего с побитым оспою лицом опередили два других “бандита”.
Никто из пассажиров не достал свой кошелек, никто не торопился расстаться со
своими вещами. Бандиты начали сами выворачивать у пассажиров карманы, срывать с их
65
шей золотые цепочки, снимать с их рук кольца. Там, где осуществлялся грабеж, слышались истошные крики, бабьи визгливые причитания, униженные мольбы владельцев тучных узлов. Иногда раздавались гулкие одиночные выстрелы.
В этом вагоне ехал в Киев Антон Митяй (по уличному Петюх), слепой кобзарь из Медвина вместе с провожатым поводырем соседом из деревни Марушевским.
Услышав крики, выстрелы, Антон спросил поводыря:
- Что там?
- Ревизия имущества пассажиров.
- Кем?
Поводырь не успел ответить, к ним подошел широкоплечий бандит, который ответил за поводыря:
- Сейчас узнаешь.
Антон уставил на него слепые глаза.
- Кто такой? – задал вопрос бандит.
- Он слепой бандурист. Едем в Киев. Я его поводырь.
- Здорово. На охотника и волк бежит, - торжественно проговорил бандит. – Берите свою бандуру и ступайте на улицу. К батьке Данилу Ильичу Терпило поедем. Он давно хотел послушать бандуриста.
- Нам в Киев нужно срочно, - возразил Антон.
- И еще несколько отрицательных ответов, и ты никуда не поедешь. Труп только останется под насыпью железной дороги, - бандит достал из кобуры пистолет.
- Дяденька, спрячь револьвер, мы выходим из вагона, только бандуру достанем с полки.
XIV
Штаб Зеленого располагался верстах в тридцати от железной дороги, в небольшом степном хуторе с ветряной мельницей на окраине. В этот хутор и привезли на тачанке бандуриста и его поводыря. Тачанка остановилась возле кирпичного амбара. Широкоплечий бандит, на слезая с коня, ногой постучал в массивную, обитую кованым железом дверь.
Прогремели засовы, и в проеме встал сонный верзила с обрезом в руке.
- Что, брат, тех, что под Васильковым взяли, еще не порешили? – спросил широкоплечий.
- Порешили! – ухмыльнулся охранник.
- Ну, и правильно, нечего жратву на них переводить. Давай этих вместо них, - широкоплечий указал на бандуриста и его поводыря.
Антон Митяй вместе с Марушевским прошли внутрь амбара. Марушевский провел Митяя к стене, где была повалена куча соломы. Антон Митяй снял с себя бандуру, передал Марушевскому. Оба разместились на соломе.
66
XV
Сидеть в амбаре бандуристу с поводырем пришлось несколько дней. Атаман был в отъезде. Вначале они спали, затем, проснувшись, просто лежали на куче соломы, молчали. Поводырь скучал.
- Дядя Антон, я уже много хожу с вами по Украине, но ничего о вас подробно не знаю. Расскажите о себе, - попросил Марушевский.
Антон Митяй отговаривался, но, наконец, согласился рассказать о себе, что он родился в Медвине в 1886-ом году, потерял зрение. Видел крайне плохо, и то в темноте (ему еще малым ребенком под копной в поле летом сожгло глаза). Еще в молодости он слышал однажды бандуриста, и с того времени мечтой его было научиться играть на бандуре. Сделали ему бандуру коваль и плотник в Медвине, выдолбленную из вербы. Учился Митяй на бандуре в Киеве у Гната Хоткевича, позже у Ивана Кучеренко.
Проживая в Киеве в 1906-ом году, студенты разрешили ему расклеить объявления, направленные против существующего строя (антигосударственную пропаганду). Он их расклеил на Подоле, но вверх ногами. Полиция и вычислила, что расклеивал их слепой. Арестовали Митяя и выслали в Сибирь в Томск. Украинский студенческий кружок в Томске опекал его.
В 1912-ом году вернулся домой в Медвин. Местная власть запретила ему играть на бандуре и петь революционные песни. Но он продолжал играть и петь, но тайно. Однажды стражники хотели разбить его бандуру. Постоянно на него доносил в полицию местный поп. И так до 1917-го года.
В 1917-ом году Украинский кружок во главе председателя проскуровской “Просвиты” и проскуровский уездный комиссар Трохим Верхола (который вместе с Митяем был в ссылке в Сибири, в Томске) пригласил Митяя в Проскуров Подольской губернии.
В Проскурове Митяй выступал на нескольких концертах. Поводырем имел соседа из Медвина Марушевского, сына казака – парень 18 лет, имел шесть классов гимназии, который увлекся думами и пошел в мир с Антоном Митяем.