Откуда ей знать, как он воспримет это, захочет ли еще говорить с ней? Уж раз не пошла на подлость, может, получится из нее честный человек. Надо бы, пока не раздумала, поговорить... А если все это было ловушкой?
Он последний раз взглянул на океан, на убегающую за кормой лунную дорожку, на усыпанное звездами небо. И пошел к себе.
Проходя мимо двери каюты Флоранс, он замедлил шаг. Войти? Но в этот момент в конце коридора он заметил высокую фигуру человека в темных очках и в опущенной на глаза соломенной шляпе. Засунув руки в карманы, мужчина курил.
«Что он тут делает? — подумал Озеров.— Да еще в такой час? Может, он только и ждет, чтоб я зашел к ней, а через минуту явится туда с фотоаппаратом и блицем?»
«А ну их всех к черту!» — зло выругался он про себя и решительным шагом направился в свою каюту.
Мари неторопливо вынула из чемодана пишущую машинку, вставила четыре копии, заперла дверь и села за стол.
Итак, она решилась. Она знает, как искупить свою вину перед Озеровым. И как одновременно выбить оружие из рук Сергея. Она просто все, до последней мелочи напишет и отошлет в четыре адреса. Чем тогда сможет запугать ее Сергей? Пускай предъявляет фото и магнитофонные пленки. Ей не страшно. Ну что ж, заслужила тюрьму — год, пять лет, десять — она готова их отсидеть. Зато потом она свободным человеком будет жить на Родине.
Она прекрасно понимает, что Озеров не будет ее ждать, да и неизвестно, нравится ли она ему. Если да, то, когда он все узнает, наверняка возненавидит. Но все же она будет жить с ним в одной стране и, быть может, своим трудом, своей жизнью заслужит его уважение.
Мари постаралась собраться с мыслями, не отвлекаться. Пальцы ее быстро забегали по клавишам машинки.
Она писала час, два. Было далеко за полночь, когда она аккуратно разложила все четыре экземпляра и запечатала в конверты. На конвертах большими буквами вывела адреса.
Один экземпляр своей исповеди она посылала в «Юманите», второй — в Москву на радиостанцию «Родина», третий — тоже в Москву в журнал «Молодежь и наука» Озерову лично», а четвертый (Мари была предусмотрительна) — в адрес парижского отделения международного агентства «Сервис во всем». На конверте стояла приписка: «Если не будет востребован Мари Флоранс через месяц, вскрыть». Внутрь она вложила записку: «Передать полиции». В исповеди она изложила все: как ее завербовали, как заставляли участвовать в преступлениях, какую провокацию готовили против Озерова. Она перечисляла все известные ей имена, адреса.
Когда конверты были готовы, она по-русски написала записку Озерову: «Умоляю Вас, выйдите на десять минут на нашу площадку, я должна сказать вам нечто очень важное. Маша».
Вызвала боя и, вручив ему всю пачку, приказала:
— Сначала отнесешь и сдашь на почту большие конверты, а потом зайдешь в каюту напротив и передашь записку. Иди! — и она дала ему щедрые чаевые.
Ну вот и все. Словно гора свалилась с плеч! Сейчас она встретится с Озеровым, Будет сдержанна. Она скажет ему, кто она и какое имела задание. Он должен знать. Ведь, узнав о ее измене, сообщники Сергея могут придумать какую-нибудь другую провокацию. Он должен быть предупрежден.
Она скажет, что все подробности о себе, о тех, кому служила, она написала в письме и отправила ему в Москву. И не только ему.
Она скажет, что не может жить без Родины, и чем бы ей это ни грозило, вернется домой. А он, если сможет простить ее... она готова посвятить ему всю свою жизнь! Пусть берет ее кем хочет: женой, любовницей, секретарем, прислугой. Она на все согласна. Мари плохо представляла, как все это может быть в жизни, но это ее не интересовало. Лишь бы сейчас увидеть его, все сказать... Лишь бы он ее выслушал!
Пальцы ее дрожали, когда она застегивала кофточку, подмазывала губы.
А что, если он не захочет слушать? Если с презрением отвернется после первых же слов. Или даст ей пощечину. Боже мой, хоть бы он сделал это! Ее столько били в жизни, и всегда незаслуженно. Как сладостно было бы получить хоть одно справедливое наказание. Нет, он не может так поступить — у них так не делают. А как?
Мари никак не могла наложить слой помады, все смазывала ее и поправляла. Наконец привела себя в порядок, посмотрелась в зеркало.
Он должен ее выслушать! Обязан! Она попросит лишь об одном, чтоб он ничего не говорил. Пусть выслушает и уйдет, уйдет молча. А когда прочтет ее исповедь, когда узнает, что ее опубликовали в газетах, передали по радио, тогда, если захочет, сам позовет ее.